1 октября 2014, в Международный день музыки, пианистке, профессору и заведующей кафедрой специального фортепиано Московской консерватории, народной артистке РСФСР Вере Васильевне Горностаевой исполняется 85 лет.

В канун юбилея Надежда Афанасьева пообщалась с легендой российского исполнительского искусства.

Глухая ночь. Глушь Советского Союза, эвакуация, 1943 год. Звучат аккорды Второго концерта Рахманинова. Это радийная запись – играет сам автор, несколько часов назад скончавшийся за тысячи километров от Родины. Трансляция полузапрещенного автора – диковинка, его официально травят в прессе. На полу босая стоит в наушниках и рыдает девочка четырнадцати лет. Когда ее вскоре застукает проснувшаяся не вовремя воспитательница и накажет за нарушение режима, девочка поклянется исполнить Второй концерт по окончании Консерватории.

И все сбудется. Через 9 лет в стенах, рукоплескавших Сергею Васильевичу, прозвучит произведение всей его жизни. За роялем будет сидеть повзровслевшая девочка Вера Горностаева, в будущем – великая пианистка, профессор, заведующая кафедрой специального фортепиано Московской консерватории и Народная артистка РСФСР. 1 октября она отмечает юбилей – 85 лет.

Столетняя династия, держащаяся на любви к музыке и Рахманинову

– Он был родным, – начинает рассказ Вера Васильевна, расположившись в уютном кресле своей просторной квартиры в центре Москвы.

Ее мама поступила в лучший музыкальный вуз Российской империи за два года до эмиграции знаменитого композитора. Часто сталкиваясь с гениальным человеком в коридорах, она боготворила его. Не пропускала ни одного концерта, доставая билеты любыми путями.

– Одним зимним днем мама упала на улице, поскользнувшись. Встать помог мужчина – высокий, длинная шуба, шапка бобриком. Это был Сергей Васильевич. Потрясение! Не веря своим глазам, мама глядела на него, пока не поняла, что смущает музыканта. Произошел самый обычный диалог – больно ли вы ушиблись, нужна ли помощь, ходите осторожней.

Но сколько было сказано об этом маленьком, врезавшемся в память событии во вскоре образовавшейся семье Горностаевых! Папа Веры Васильевны, с рязанскими корнями, безумно любивший музыку, повстречал свою соседку – маму Веры Васильевны, талантливую армянскую пианистку, домашние занятия которой ему так нравилось слушать.

– Почти 100 лет назад мама переступила порог Московской консерватории, став ее студенткой. Следом за ней я, потом моя дочь, потом внук… В 2016 году исполнится 100 лет нашей династии в стенах Московской консерватории, – объясняет Вера Горностаева. – Мама была знаменитым детским педагогом, я связала жизнь с исполнительством и преподаванием, дочь Ксения Кнорре преподаватель фортепиано в Консерватории, у нее в классе много учеников. Но мой внук Лукас Генюшас сделал самую большую карьеру из всех нас.

“Жить, чтобы работать, а не работать, чтобы жить”

Несколько лет оттачивания мастерства у строгого Генриха Нейгауза, несколько лет настройки вкуса на выступлениях именитых виртуозов Софроницкого, Юдиной, Гринберг, Гилельса и Рихтера, на которых юная Вера Горностаева бегала вместе с друзьями… В 19 лет она уже лауреат конкурса в Праге. В 20 начинает гастролировать.

– Состязаний тогда было мало, мало и победителей, – говорит она. – Было легче пробиться. Я работала в советской империи. После победы была включена в системы, организовывавшие мне концерты по всем республикам СССР, десяткам городов России. Не пускали только за рубеж.

О том, почему пианистку объявили невыездной после ее визитов в Норвегию и Италию, Вера Васильевна может только догадываться.

– Во-первых, я несогласие с режимом не скрывала, – заявляет она. – Удивительно, почему не отправилась в концлагерь. Если был бы обыск в моей квартире – сразу арест. В ней же полно запрещенной литературы! Во-вторых, я посещала церковь. В-третьих, дочка моя вышла замуж за Гидона Кремера. Сегодня он знаменитость. Тогда – сначала невыездной, а потом – невъездной, когда принял немецкое гражданство. Боялись моей эмиграции? Но я не собиралась уезжать из страны. Мы с мужем Юрой Либхабером преданы России. Этого никто не понимал.

Даже после выезда за рубеж в 1990 году и более двух десятилетий работы на чужбине, Вера Васильевна предпочитает ей Россию.

– Критикую Родину, когда я здесь живу, имею право, все, что с ней случается, влияет на меня. Но ругать мою страну при мне? Не стоит, я раздражаюсь.

В 60 лет Вера Горностаева перестала играть на рояле.

– Достаточно, – пожимает плечами она.

За свою жизнь она снялась в 67 передачах по телевидению, воспитала и продолжает воспитывать плеяды талантливых артистов. В ее классе – 15 человек. Ежегодно выпускается один или двое.

– Сейчас я работаю на полную катушку ради любви к роялю и педагогике. Это захватывает. Без любви не обойдешься. Исполнитель, мечтающий только о материальных благах – не артист. Надо жить, чтобы работать, а не работать, чтобы жить. Я счастлива. А вы?

Пианистов много не бывает

– Один чиновник в области культуры при мне заявил, что у нас слишком много пианистов. Так думают те, кто не понимает смысл нашего призвания, – возмущается Вера Васильевна. – Пианисты – это педагоги музыкальных школ и училищ. Это концертмейстеры, необходимые в любом классе школы, училища и консерватории. Пианист – самая востребованная музыкальная профессия! Нас слишком много? Нет, мы находим себе применение.

Плох пианист, не мечтающий стать Рихтером

– Поступающие в консерваторию молодые люди мечтают о большой артистической карьере – как у Рихтера и Гилельса. Это невозможно, – вздыхает Вера Васильевна, – такие таланты рождаются редко.

Шанс на разворот в судьбе исполнителя – победа на одном из четырех престижнейших конкурсов в фортепианном мире.

– Это так называемое каре – имени Шопена в Варшаве, имени Чайковского в Москве, имени королевы Елизаветы в Брюсселе, имени Вана Клиберна в Техасе, – загибает пальцы педагог.

Те, кто не смог выбиться в лидеры, приспосабливаются к жизни в другой профессии.

“Настоящий музыкант не умеет жить без своего инструмента”

– Пианист должен так любить свою профессию, чтобы она была необходимостью. Он должен быть трудоголиком. Настоящий музыкант не умеет жить без занятий на своем инструменте, – взгляд Веры Горностаевой невольно устремляется к угольному роялю, который следит за ней из центра комнаты.

– Профессионалами становятся те, кто прикладывает огромные силы и энергию, как говорил мой учитель – человекочасы за инструментом.

Неотъемлемая часть артиста – мощный характер, считает Вера Васильевна.

– Не обойтись и без таланта учиться – настоящей восприимчивости, понимания.

Карьера музыканта зависит и от целеустремленности, умения пристраиваться, заводить связи.

– Эти качества я не очень уважаю, – хмурит брови профессор.

Московская консерватория живет

– Это по-прежнему лучший музыкальный вуз страны, – уверена Вера Васильевна.

Сравнения с зарубежными заведениями ей только в плюс.

– Как-то в Нью-Йорке я зашла в здание Джулльярдской школы. Архитектурное ничто, Черемушки! Московская консерватория – это чудо. Божественный овал Большого зала, овальная сцена, амфитеатр, овальные портреты, овальный двор, даже ограда вокруг Петра Ильича – овальная. Красота! 4 концертных зала, один другого лучше. Когда я маленькой шла мимо Консерватории в ЦМШ на меня из окон падали аккорды Первого концерта Рахманинова. Я невольно замедляла шаг, прислушивалась. Загоралась желанием попасть туда…

Время бежит, сменяются режимы, умирают и рождаются люди. А настоящая музыка и настоящие музыканты вечны. Поздравляем Веру Васильевну Горностаеву с юбилеем.

ВЕРА ГОРНОСТАЕВА:

ДЕЛЮСЬ ЛЮБОВЬЮ К МУЗЫКЕ

В начале октября в Московской консерватории фестивалем «Эстафета Веры» отпраздновали юбилей Веры Васильевны Горностаевой. Фортепианный фестиваль-парад стартовал в день ее рождения, 1 октября, и завершился 11 октября, собрав лучших воспитанников прославленного педагога. В пяти великолепных концертах с музыкальными приношениями выступили пианисты Вадим Холоденко, Лукас Генюшас, Ксения Кнорре, Полина Осетинская, Андрей Гугнин, Андрей Ярошинский, Даниил Саямов, Екатерина Ганелина, Дарья Петрова, Максим Филиппов, а в последнем концерте приняли участие Алексей Гориболь и Хибла Герзмава…

Родиться в день музыки - совпадение или судьба? «Я музыку больше чем люблю. Я в ней живу, она меня питает, всячески. И вот этому мне хочется как-то научить ученика», - говорит сама Вера Васильевна.

Вера Васильевна Горностаева - особое явление в пианизме. Педагог от Бога, воспитавший плеяду знаменитых учеников, изумительная пианистка, талантливый литератор, просветитель…Какую из ее ипостасей не назовешь, каждая вызывает огромное уважение и восхищение. В свои 85 она возглавляет кафедру специального фортепиано в Московской консерватории, лично занимается с учениками и ведет активную творческую жизнь.

В день рождения профессора Горностаевой в Большом зале Московской консерватории - яблоку негде упасть. Море цветов, поздравительные телеграммы от Дмитрия Медведева, Сергея Собянина, озвученные ректором консерватории Александром Сергеевичем Соколовым, поздравление от самого ректора - это все было в официальной, «ритуальной», как ее назвал Александр Сергеевич, части, а в музыкальной Веру Васильевну поздравляли ее любимые ученики.

Ректор консерватории сразу заявил, что полностью согласен с профессором Иохилесом, давшим Вере Васильевне замечательную характеристику, когда она только начинала свою педагогическую деятельность, а было это в 1952 году…«Вы открываете в своих учениках именно то, что им от Бога было предпослано, но при этом направляете их в то русло, в котором то предпосланное расцветает самым пышным цветом, - процитировал Александр Сергеевич. - И этот удивительный талант раскрылся в естественной гармонии с другими проявлениями Вашего таланта. Это и просветительская деятельность, циклы телевизионных передач, которые все помнят - «Открытый рояль», «Беседы у рояля». И то, что Вы представили русскую школу пианизма, которую приняли от Генриха Густавовича Нейгауза, и дальше стали передавать - это еще одна эстафета. И, конечно, Ваши мастер-классы - для нас это была возможность поведать всему миру о том, какое богатство хранит школа российского пианизма».

Сама именинница выступила с краткой, но емкой и трогательной речью, в которой призналась в любви к консерватории и ее ректору, рассказала о почти столетней «горностаевской» династии пианистов, начавшейся в 1916 году (мама Веры - Егине Асланянц, Вера Горностаева, ее дочь Ксения Кнорре, внук Лукас Генюшас). «Я не могу спокойно думать о том, что хожу по тем же коридорам, по которым ходили эти люди - Чайковский, Рахманинов, Танеев, Сафонов, а в 20-м веке еще и Шостакович, и Хачатурян, - заявила Вера Васильевна. - Это дорогое для меня чудо - Московская консерватория. И сегодня я признаюсь в любви к этому храму и счастлива, что этот музыкальный храм согревает меня вашим теплом». А Вера Васильевна щедро раздает свое тепло другим. Обладая удивительным педагогическим даром, она продолжает дело своего гениального учителя, «мастера Генриха», из года в год выпуская ярких, самобытных, блестящих пианистов с неповторимой индивидуальностью, мгновенно становящихся любимцами публики…

Формат статьи не позволяет, увы, передать всю многогранность и глубину личности Веры Васильевны. Пожалуй, лучше всего это ощущается, когда читаешь ее книгу «Два часа после концерта», ведь Вера Васильевна - виртуоз не только фортепианной клавиатуры, но и слова. Ее очерки, статьи, эссе, заметки читаешь с огромным удовольствием, наслаждаясь отточенным, метким, емким стилем. Ну, а живое общение с «легендой» русского пианизма - впечатление на всю жизнь…

О Ростроповиче

Взяли у меня интервью, которое называется «Судьбы скрещенье» - там описаны просто мои встречи: с Шостаковичем, Гилельсом, как познакомились папа и мама, каким было мое детство, что для меня значит Рахманинов, есть маленький рассказ, который называется «Моя Япония». И еще один документ замечательный, который называется «Последнее письмо». Это мое письмо Ростроповичу.

-Почему последнее?

На последний день рождения его пригласил Путин в Кремль. Он умирал, и он согласился. Я думала об этом с ужасом. И я получила от него на роскошной бумаге приглашение, а я улетала в Японию. Он уже умирал…Как его туда в Кремль волокли, я не знаю, это страшно представить себе. И я, когда писала это последнее письмо, плакала. Я могу Вам прочесть этот документ, но я плакать буду…лучше не надо. Это в память о тех моих отношениях со Славой, которые сыграли в жизни моей огромную роль, и я об этом пишу в письме тоже. И Наташа, его секретарь, мне позвонила, сказала, «Вера Васильевна, я прочла ему письмо, он был очень счастлив, что Вы написали ему»...

У нас всю жизнь были такие отношения, с детства, мама Славы Софья Николаевна дружила с моей мамой. Славка был еще маленький, он был старше меня на два года. Понимаете, в моей жизни были такие люди, очень мне близкие, как Нейгауз, например, огромное явление, да? С Эмилем Гилельсом мы были девять лет практически неразлучны, дочь моя у него училась. У Рихтера я бывала регулярно, Новый год встречала, Рождество. Это все были дома, близкие мне. И все равно никому из них я бы такого не написала. Даже этому моему гению - вот он у меня молодой…Генрих. Ну, Славка - это что-то особенное совсем. Славка был практически мой ровесник. И вся жизнь с детства вместе…В Пензе же я была с ним в эвакуации. И Галю тоже очень любила. Но интеллигенция ее не понимала. Она же из народа, Галка. Слава, конечно, это мир для меня. Андрюша меня понимает. С ним нельзя было общаться, чтобы не обжигало.

Андрей:

-Мне досталось, конечно, намного меньше, чем Вам. Но все равно это благословение для меня.

Помню, когда Славе было 14 лет, а мне 12, была у нас такая девочка Юля, которая всегда краснела очень, застенчивая была. Он берет маленькую крошечную виолончель, представляется, встает на колени и поет «Я люблю Вас, Юля! Я люблю Вас, Юля…». Весь коридор хохочет, Юля краснеет. Это Славочка. Постоянно какие-то хохмы. И шутки беспрерывные.

Даниил:

-Нам сейчас очень не хватает человека такого масштаба.

А таких не бывает. Не хватает - это все равно что сказать, что сейчас не хватает Бетховена, Шопена. Слава - алмаз. Это что-то совсем особенное, новый карат. У него самооценка была совсем не соответствующая его подлинной стоимости. Он к себе относился весьма критично.

Андрей:

-Как-то в Рахманиновском зале, еще до встречи с Вами, он поднимал за меня тост…

Когда это было «до встречи со мной»?

Андрей:

-Я к нему приезжал за год до Вас. Еще будучи в Киеве, просто в Москву, на два-три дня. Он меня услышал в Славянске, потом в Москву я к нему приехал, и потом он уже позвонил Вам. Так вот, он мне сказал так - «Желаю тебе всю жизнь быть начинающим. Вот посмотри на меня - вот я, всегда начинающий…».

А он мне позвонил и сказал: «Старуха, у меня к тебе просьба. Тут один мальчик…хороший. Возьми его пожалуйста». Сколько тебе лет-то было?

Андрей:

-Лет 14-15.

Ну, он абсолютно искренне считал меня очень крупным педагогом.

Андрей:

-Не он один, надо сказать.

О педагогике

У меня сейчас Филипп Усов играет Баркаролу Шуберта-Листа. Так я - даже Сереже пожаловалась - совершенно свихнулась. Мне хочется выучить Баркаролу Шуберта-Листа… Я не могу оторваться. Я по слуху ее играю все время. Мне начинает казаться, что лучшей музыки не существует. Это правда, невозможная музыка совершенно. И вот этому мне хочется как-то научить ученика. А если удается, потом мой ассистент говорит мне: «Вера Васильевна, а Вы знаете, Филипп совершенно по-другому стал сейчас играть. Намного лучше». Дочь меня ругает: «Ты тратишь слишком себя. Так нельзя!». Чрезмерная самоотдача, чрезмерная энергетика, которую я трачу на занятия с учениками, она меня, конечно, переутомляет очень.

Даниил:

-Она Вас ругает, а сама работает с не меньшей самоотдачей.

- Она тоже болеет этим, да.

-Но если ты действительно любишь то, что делаешь, по-другому не можешь.

Андрей:

-Как можно вообще в деле, которое вы любите, и которым занимаетесь, определить границы? Скажем, вот я люблю это делать до половины пятого, а потом у меня обед?

Сколько угодно! Поправят аппликатуру, покажут, где фальшивые ноты, темпы. Это называется профессионализм. А я преподаю непрофессионально. Нет, я профессионал всего, но я преподаю не с упором на профессионализм, это точно. Вот это Даня заметил. Конечно, что-то другое мной руководит.

Андрей:

-Когда я начал ходить к Вам, Вера Васильевна, первый год, мы занимались Шопеном. Было принято решение о подготовке к конкурсу в Варшаве в 2005 году, и мы играли два года подряд, только Шопена. Переиграли разные программы, и уроки были совершенно изумительны тем, что они длились по три часа. В рамках этих трех часов было все - и живопись, и литература, и поэзия. Были потрясающие образы. Вера Васильевна, конечно, играла на рояле. После одного из таких уроков поздно вечером я пришел домой и не мог не то, чтобы спать, я не мог сесть, не мог лечь… Я пошел и гулял вокруг дома всю ночь. Я не мог успокоиться. Даже не могу объяснить, почему. Для меня открылось какое-то совершенно новое пространство, новая жизнь. И такое происходило и происходит постоянно. Педагог с большой буквы - он ведь и должен этим заниматься: открывать людям взгляд, открывать людям сердце, открывать людям душу, совершенно новые, ранее неведомые им пространства, в музыке, в жизни, в творчестве. Это такие громкие слова. Но ведь на самом деле это - правда. Когда вы выходите с урока, и не чувствуете, что идете по земле, вы летите по воздуху. И вы настолько счастливы этому, иногда ошарашены, что, оказывается, бывает и так. Это великое счастье.

Ирина:

-У меня такое бывает после концертов. Не всегда, конечно. Вот после Гугнина, помню, было. Он тогда играл ранней весной в Геологическом музее, Прокофьева «Мимолетности» и Мусоргского «Картинки с выставки». Я в первый раз слушала его вживую. Конечно, я знала, что есть такой Андрей Гугнин, но как-то больше на Холоденко концентрировалась. И вот я его услышала. Он настолько меня потряс тогда, это было какое-то сверхоткровение. Мы вышли из Музея, был свежий мартовский вечер, а мы летели по Моховой такие счастливые…

Да, Андрюша хорошо играет «Картинки с выставки». И он очень хорошо играет «Мимолетности» Прокофьева. Это его козырная карта - «Мимолетности». Я помню этот концерт - он играл еще 7-ю Сонату. А потом он сыграл на бис «Лесного царя»…Феноменально сыграл! То, что у него руки бешеные, я знала, что он все это сыграет. Но там, где лирические образы, я даже от него этого не ожидала, так это было хорошо.

Ирина:

-Меня тогда еще поразило: такой молодой пианист, и такие глубокие прокофьевские смыслы…

Он тоже по-разному играет. Хочет быть ассистентом. К нему ребята иногда ходят, он с ними занимается. С тем же Усовым занимался «Лесным царем». Но, вот тут надо думать…

Ирина:

-Мне кажется, надо иметь огромное терпение, чтобы заниматься с учениками.

Вообще-то и эмоциональные затраты очень большие, если преподавать так, вот Даня правильно сказал, Ксюша так же преподает.

Даниил:

-Я, наверно, что-то делаю неправильно, потому что после того, как позанимаюсь с учеником, наоборот, получаю эмоциональный заряд очень сильный.

Ирина:

-Это взаимопроникновение, наверно. И еще, смотря какой ученик. От кого-то получаешь отдачу, а кто-то поглощает твой заряд.

Заряд идет не от ученика, а от музыки. Если мы, музыканты, ее очень любим, она действует на нас, как положено. Тут, конечно, она заряжает. Может быть, не все одинаково. Но в любом случае, если я начинаю заниматься какой-то музыкальной пьесой, я в нее уже вошла, и она начинает меня захватывать. А иначе не сможешь преподавать, если она тебя не захватывает вообще.

Я все чаще думаю над своей профессией. Не первой, когда я концертировала, а второй, когда я преподавала. Я считаю, что не каждый человек, который может очень хорошо играть на рояле, который образован, который закончил консерваторию и даже концертирует, может стать педагогом. Это еще ничего не значит. Для того, чтобы преподавать, нужен совершенно другой, особый, отдельный талант. Это два разных таланта. И они не пересекаются. Софроницкий не был педагогом. Это не было его. Он терпеть не мог ходить в консерваторию. Софрон вообще преподавать не любил..

Даниил:

-Так это же известная история, когда одна студентка в 29-м классе ему играла сочинение, а он стоял, облокотившись об оконную раму, и так, царапая стекло, шептал: «Господи, за что? За что мне это?»

Потом он упал в обморок, когда один пианист играл в темпе, который Нейгауз назвал «Белка в колесе»…Потом он сказал, что больше никогда не будет приходить на экзамены…Потом он преподавал дома, как я. Я уже, как Софроницкий без пяти минут. Софроницкий - это было отдельное явление. Он к преподаванию не имел никакого отношения. Величайший музыкант.

Ирина:

-У нас много великих музыкантов. Но мало великих педагогов.

Софроницких у нас нет. Музыкантов - много, но Софроницкий - это отдельный случай. А музыканты? Да, их много, и они могут преподавать. Как-то.

Ирина:

-Даниил, а Вы себя видите преподавателем-педагогом?

Даниил:

-Ну, в данный момент я довольно резко приступил к этому занятию.

Я взяла Даню в ассистенты только-только, поверив в него, и в его талант, и в его ум, и в его понимание музыки. Сейчас он себя ищет в этом качестве, и у него возможности для этого есть прекрасные. Класс у меня, конечно, пестрый. Но есть ребята, с которыми можно заниматься, и хорошие. Достаточно сказать, что я сейчас, перебирая, из кого делать классный вечер, вдруг поняла, что 11 вполне играющих людей. Это не так часто. У нас, бывает, хорошо, если в классе 5 играющих людей.

О музыке и призвании

Даниил:

-Из нынешних музыкантов Вера Васильевна мне кажется одним из наиболее начитанных и эрудированных людей. Если посмотрите, на диване всегда находится какая-нибудь книга.

Сейчас Ахматова лежит.

Даниил:

А я не могу без этого. Причем это не наркотик. Это потребность в той духовной жизни, которая для меня не исчерпывается музыкой. Если Вы хотите меня понять, вот это - самое главное. Для меня словесность и музыка - равнозначны. Два явления, два пространства, в которых я обитаю. Вот мой внук - он в музыке весь, он феерически образован, я у него спрашиваю, когда чего-то не знаю. Но я с ума не схожу. Я просто читаю, читаю, читаю, читаю. И точно такой же мне муж послан.

Даниил:

-И из этого происходят Ваши потрясающие объяснения музыки студентам.

Андрей:

- Это удивительный синтез художественного слова, литературы и музыки…

Только дифирамбы мне не пойте тут)))

Ирина:

-Я сама прекрасно помню концерт из абонемента «Вера Горностаева представляет…», Вы представляли Вадима Холоденко и Баха…Да так, что весь зал замер. А ведь публика там сидела консерваторская, не с улицы…

А я никогда к этому специально не готовлюсь, в этом и нет необходимости.

Даниил:

-Вот мой совсем не «дифирамб», а наблюдение. Сейчас я, начав работать ассистентом в классе Веры Васильевны, понимаю, насколько важно объяснять словами музыкальный материал. В этом смысле Вере Васильевне нет равных.

Это самое трудное, делать невозможное - объяснять словами музыку. Бессмысленное занятие.

Даниил:

-Когда студент приходит, уже выучив текст, начинается работа над содержанием. И вот здесь начинается самое трудное.

Да, человек должен понимать, о чем играет. Вот он выходит и играет, а я сижу, слышу, что он не понимает, о чем. Как оратор, который просто о чем-то говорит. А есть ораторы, у которых есть мысли. И у пианистов точно так же.

Андрей:

-Я думаю, и Даня меня поддержит, что, если бы сейчас большие имена прошлого, начала XX века, оказались в той конкурентной среде, которая создана сейчас в фортепианной музыке, было бы гораздо сложнее. Потому что планка пианистическая поднялась до невероятных высот. Но тем ценнее, тем важнее, в силу редкости и ценности, именно музыкальная составляющая, именно личностная, то есть та призма, через которую человек пропускает то, что играет. Очень много профессионалов и гораздо меньше, как мне кажется, личностей сейчас.

Конечно. Даже музыкально. Личность должна понимать язык музыки.

Даниил:

-Можно ли представить сейчас в числе лауреатов крупного конкурса Софроницкого или Игумнова?

Или Гульда? Я вам просто в продолжение Даниных слов подскажу, что ни Мария Гринберг, ни Мария Юдина, ни Софроницкий, ни тот же Гульд - это не пианисты конкурса вообще! Но, так же играли прекрасно пианисты конкурса - Рихтер, правда, всего одну, на Всесоюзном, но получил первую премию, обыграв всех, потому что с ним было невозможно конкурировать. И Гилельс так же, в 16 лет вышел и всю построенную заранее схему разрушил (тогда планировался Игорь Аптекарев, мне рассказывал Яков Израилевич Зак, и люди того поколения рассказывали эту историю, что практически уже фамилия была заготовлена). И вдруг вышел этот рыжий мальчик, 16-летний, из Одессы. И все! После него пришлось делать перерыв, потому что публика просто обезумела, и было совершенно невозможно продолжать. А он играл еще тогда не так, как зрелый Гилельс…Он тогда всех потряс своей непревзойденной виртуозностью, темпераментом. Потом у него всю жизнь был звук божественный, конечно. Такой теплоты, такой чувственной красоты, ну вот, как у Горовица. У них просто рояль звучит, и все. Ничего не сделаешь. Тогда, конечно, было другое время. И вот Андрюша правильно, конечно, сказал. Профессиональный уровень сейчас действительно как-то очень поднялся.

Вера Васильевна и ученики

Вадик (Холоденко) после концерта 1 октября долго жаловался, что переиграл правую руку, звонил мне утром расстроенный, был собой недоволен…Я ему говорю - надо теперь сделать паузу. А он - да, только я сегодня вечерним рейсом улетаю в Токио, мне предстоит сыграть пять раз Второй концерт Прокофьева. Я и говорю, как раз то, что нужно, чтобы отдохнуть... А Андрея будем ждать, или он не придет?

Ирина:

-У него репетиция, сказал, если успеет, подойдет.

Тогда понятно, он у нас играет сейчас беспрерывно, выступает много, потому что получил первую премию в Солт-Лейк-Сити. Он у меня как Илья Муромец - тридцать лет и три года, как в русской сказке, спал. Просто ничего не делал. Патологически. Его загнать ко мне на урок было невозможно, мой ассистент просто изнывал. При этом живет в соседнем доме. Ну, так далеко идти! А до меня он учился у Левы Наумова, гениального музыканта, педагога, тоже ученика Нейгауза, и, когда он умер, Андрей написал заявление ко мне. Ну, та же школа…Я его спросила - ты по территориальному признаку ко мне хочешь? А он - «Не, не по территориальному». Так вполне серьезно ответил. И с Левой была такая же история. Как-то я была на классном вечере у Наумова, Андрюша вышел, очень хорошо сыграл, по-моему, Испанскую рапсодию. Я сижу с Ирочкой, моей подругой, это его жена, мы учились на одном курсе все вместе у Нейгауза. Я говорю: «Какой мальчишка чудный». А она: «Да, чудный. А если бы он еще ходил на уроки к Леве, был бы уж совсем чудным!». «А что, не ходит?» - «Абсолютно не ходит!». И вот то же самое со мной. А Наумов - очень крупная личность с точки зрения ценности педагога в Московской консерватории. Именно Лева, самый близкий мой друг. И Лева, и Ира, они уже ушли из жизни… Когда он умер, меня консерваторская газета попросила написать статью, я ее написала, она называлась «Признание в любви». Я этого человека любила всю жизнь, просто всю жизнь. Музыканта, человека, педагога. Он пианистом не был. И мы очень дружили.

Андрей:

-Я вот смотрю сейчас как, мы разговариваем - как будто смотрим удивительное, какое-то дорогое и важное для меня кино. Смотрю и запоминаю буквально каждое слово, каждое мгновение..

Это в чем?

Андрей:

-Во всем. Вот сейчас. Спасибо Вам, Вера Васильевна!

Беседовали Вера Васильевна ГОРНОСТАЕВА,

Андрей ЯРОШИНСКИЙ, Даниил САЯМОВ, Ирина ШЫМЧАК

Фото Ирины ШЫМЧАК

Александр Палей, Ирина Чуковская, Александр Слободняк, Иво Погорелич, Лукас Генюшас… у этих и многих иных замечательных пианистов была одна наставница – Вера Васильевна Горностаева.

Творческая судьба Веры Васильевны необычна. Родилась она в столичной интеллигентной семье, рано проявила музыкальные способности. Ее первой учительницей стала мать – педагог-пианист, выпускница консерватории. Внимательно следя за музыкальным становлением дочери, она разглядела неординарную одаренность девочки, и в семилетнем возрасте Вера начала обучаться в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории в классе Екатерины Клавдиевны Николаевой. После окончания школы она стала студенткой Московской консерватории, где ее наставником был Генрих Нейгауз. Знаменитый пианист ценил талант ученицы, называя ее «неповторимым сокровищем». В 1950 г. Вера одерживает победу на международном исполнительском конкурсе в Праге… Казалось бы, далее должна последовать блестящая карьера концертирующего пианиста-виртуоза. Но Вера Горностаева принимает иное решение.

Еще в годы обучения в аспирантуре Горностаева начинает преподавать. В первый год она работала в музыкальной школе, которая располагалась в Свердловском районе столицы. В последующие пять лет Горностаева преподавала в Институте им. Гнесиных, после чего пришла в Московскую консерваторию. В этом учебном заведении она преподавала всю жизнь. Даже когда Вера Васильевна стала прославленным педагогом и могла бы работать в любом из лучших музыкальных учебных заведений мира, она не желала расставаться с Московской консерваторией.

С самого начала своей педагогической деятельности, длившейся более шести десятков лет, Горностаева зарекомендовала себя как мудрая наставница, способная разглядеть перспективу развития любого ученика. Каждое произведение, которое осваивал тот или иной студент, интерпретировалось творчески. Не все ее ученики стали лауреатами международных конкурсов (все-таки педагог – даже такой талантливый, как Горностаева – не может компенсировать того, что не дала природа) – но они становились прекрасными педагогами, исследователями, исполнителями. Что же касается конкурсных побед учеников, для Горностаевой они никогда не были самоцелью – более того, Вера Васильевна была убеждена, что они не всегда идут на пользу. Например, когда ее ученица – семнадцатилетняя Этери Анджапаридзе – удостоилась четвертой премии на Международном конкурсе им. П.И.Чайковского, Вера Васильевна сочла такой результат непомерно высоким: «Успех должен приходить в свое время , – говорила она. – Ведь это очень сильно действующее средство ».

Главное, от чего предостерегала она молодых музыкантов – это опасность «замкнуться» в пределах ремесла, сосредоточившись на достижении близлежащих целей. Самой Вере Васильевне это не грозило – она всегда проявляла себя как активная, разносторонне одаренная личность с широким кругом интересов, и преподавательская деятельность – лишь часть ее творческой жизни, хотя и очень важная.

Среди музыкантов бытует мнение, что человек, сразу после окончания вуза посвятивший себя преподаванию, обречен «умереть» как концертирующий музыкант – ведь для сохранения исполнительской формы необходимы занятия, на которые у человека, полностью «ушедшего» в преподавание, не остается ни времени, ни сил (по этой причине музыканты либо совмещают педагогическую деятельность с исполнительской, либо начинают преподавать уже после того, как оставят сцену). Судьба Веры Горностаевой – блестящее опровержение этого стереотипа. Она никогда не противопоставляла преподавание и исполнительство – напротив, она считала, что работа с учениками (особенно с одаренными) многое дает музыканту. Через несколько лет преподавания она почувствовала, что ей есть что сказать публике, и со второй половины 1960-х гг. она начинает активную концертную деятельность.

Горностаева-пианистка покоряла публику не демонстрацией виртуозности и даже не страстью, а интеллектуальностью своего исполнения, глубиной и утонченностью каждой интерпретации. Большое внимание публики привлекали ее монографические концерты, посвященные творчеству и , сборные программы, в которые включались произведения , и других композиторов.

Деятельность Веры Горностаевой не ограничивалась преподаванием и исполнительством. Она обладала литературным талантом. В газетах и журнала публиковались ее эссе о музыкантах-современниках, а также статьи на актуальные темы: «Человек окончил консерваторию», «Любит ли музыку директор филармонии?», «Размышления у концертного зала». Проявила себя Вера Васильевна и как телеведущая – она вела музыкальные передачи «Представляем молодых» и «Открытый рояль».

Педагогический талант Горностаевой был оценен за рубежом. Ее мастер-классы проводились в различных государствах, а в Японии их даже транслировали по телевидению.

Преподавательскую деятельность Вера Горностаева продолжала до самой смерти в 2015 г.

Все права защищены. Копирование запрещено

Вера Васильевна Горностаева (1 октября 1929, Москва - 19 января 2015, там же) - советская и российская пианистка, педагог, музыкально-общественный деятель, публицист. Профессор и заведующая кафедрой специального фортепиано Московской консерватории. Президент Московского Союза музыкантов. Народная артистка РСФСР (1988).

Биография

Родилась в семье пианистки и инженера.

С 1937 обучалась в Центральной музыкальной школе.

В 1952 окончила МГК имени П. И. Чайковского, а в 1955 - аспирантуру по классу фортепиано (Г. Г. Нейгауза), после которой сразу начала преподавательскую и концертную деятельность.

Творчество

По мнению советских музыковедов Я. М. Платека и Л. Г. Григорьева, «Горностаева раскрывает свои исполнительские возможности едва ли не на все сто процентов - примета и сильных характеров, и (главное!) умов незаурядных».

Педагогическая деятельность

С момента окончания аспирантуры Московской консерватории (1955) преподавала в Музыкально-педагогическом институте имени Гнесиных (195559).

С 1959 - в Московской консерватории (профессор с 1966 года).

Среди учеников Веры Горностаевой:

Этери Анджапаридзе, Павел Егоров, Сергей Бабаян, Дина Иоффе, Валерий Сигалевич, Марат Губайдуллин, Вадим Агеев, Семён Кручин, Александр Палей, Александр Слободяник, Михаил Ермолаев, Ирина Чуковская, Вадим Холоденко, Карен Корниенко, Андрей Гугнин, Иво Погорелич, Елена Татулян, Алексей Ботвинов.

Семья

Дочь - Ксения Кнорре (1953 г.р.), пианистка. Внуки - Лика Кремер (актриса и телеведущая), Лукас Генюшас (пианист).

Библиография

Вера Васильевна Горностаева написала много статей об известных российских исполнителях, в том числе о Ю. А. Башмете, Г. Г. Нейгаузе, М. В. Плетнёве, С. Т. Рихтере.

Книга:

• Два часа после концерта. - М.: Советский композитор, 1991. - 280 с.

Статьи:

• Само имя его символично… // Вспоминая Святослава Рихтера. Святослав Рихтер глазами коллег, друзей и почитателей. - М.: Константа, 2000. - С. 89-102. - ISBN 5-93123-010-6.

Признание заслуг

• 1966 - заслуженная артистка РСФСР.
• 1988 - народная артистка РСФСР.

• 1985 - премия журнала «Огонёк» за лучшие статьи года.

Любовь к музыке и служение ей Вера Горностаева пронесла через всю жизнь. Среди учеников Веры Васильевны Горностаевой более пятидесяти лауреатов международных конкурсов.

Имя Веры Васильевны Горностаевой знакомо всему музыкальному миру. Прекрасный музыкант, удивительный педагог, тонкий и интеллигентный человек, Горностаева особенно хорошо известна воспитанникам Московской Государственной Консерватории. Именно в стенах этого учебного заведения Вера Васильевна провела большую часть своей жизни. Среди выпускников фортепианного факультета немало ее музыкальных “детей” и “внуков”, людей, имеющих счастье учиться у Горностаевой, общаться с ней.

Вера Горностаева родилась в Москве, в интеллигентной семье. Ее отец был инженером-экономистом, мать – музыкальным педагогом, выпускницей консерватории. Стоит ли говорить о том, что первые фортепианные уроки юная Вера получила дома. Мать внимательно следила за музыкальным развитием девочки и вскоре отдала ее в Центральную музыкальную школу. Там Горностаева обучалась у Екатерины Клавдиевны Николаевой, которую потом всю жизнь вспоминала с теплом и благодарностью. А спустя десять лет Вера Горностаева попала в руки к самому Генриху Густавовичу Нейгаузу.

В годы обучения в аспирантуре Вера Горностаева начала свою преподавательскую деятельность. Она работала в одной из детских музыкальных школ Москвы, чуть позже – в институте имени Гнесиных. А через несколько лет после окончания консерватории Горностаева вновь вернулась в родные стены – уже в качестве педагога.

Связь Веры Васильевны с Московской консерваторией – глубокая, сильная, кровная. Ведь и ее мать в свое время училась в этих стенах. Там пианистка получила образование и воспитание, сформировалась как многогранная творческая личность. Этому месту она и решила посвятить всю свою жизнь. Всякий раз, когда ей предлагали перейти на работу в другие музыкальные учреждения (а предлагали многократно, причем лучшие мировые университеты), она удивлялась:

Менять консерваторию? Вы подумайте только, я хожу по коридорам и знаю, что здесь ходили Рахманинов, Чайковский, Скрябин. Да где, какая консерватория мне может это заменить?

Для многих было загадкой: почему такая блестящая пианистка не стала смолоду делать себе фортепианную карьеру, не ушла с головой в концертную деятельность, а решила посвятить себя преподаванию.

Музыкальный путь Веры Горностаевой не похож на жизненные сценарии большинства известных пианистов. Обычно музыканты заняты в первую очередь концертной деятельностью, и только небольшую часть своего времени они готовы посвятить педагогическим занятиям. Горностаева, напротив, поставила на первое место преподавательскую деятельность.

Педагогика

Вера Горностаева: Если говорить о преподавании – это надо очень любить. Но любое дело, которым ты занимаешься, надо очень любить, это ведь понятно, да? Иначе не надо им заниматься.

Вера Горностаева всегда была мудрой женщиной. Она знала: педагогика – это совсем не потеря времени для музыканта. Напротив: тот, кто преподает, получает от занятий такую же огромную пользу, как и тот, кто учится. Работа с одаренным и сильным учеником требует от педагога не только компетентности и собранности, но и мыслительной деятельности, творческого поиска, постоянного анализа, непрерывного движения вперед.

В одном из интервью Горностаева говорила, что именно педагогика сформировала в ней настоящего музыканта. Через несколько лет преподавательской деятельности Горностаева почувствовала, что теперь ей действительно есть, что сказать слушателю через музыку.

Она начала давать регулярные концерты, выезжать на гастроли, записывать пластинки.

Музыка в исполнении Горностаевой всегда преисполняется глубиной и значительностью. В игре Веры Васильевны нет подчеркнутой эмоциональности, нет любви к внешним эффектам, стремления блеснуть техникой. Ни в коем случае. Горностаева всегда спокойна и погружена в музыку.

Неординарная, с собственным творческим почерком, В.В. Горностаева и в жизни, и на сцене всегда вела людей к музыке, и только к ней одной.

Творческие особенности Веры Горностаевой

Профессионализм в искусстве - средство, благодаря которому человек раскрывает свой внутренний мир. И содержание этого внутреннего мира мы всегда ощущаем и в сборнике стихов, и в пьесе драматурга, и в сольном концерте пианиста. Слышны уровень культуры, вкус, эмоциональность, интеллект, характер.

Игра самой Горностаевой – прекрасное подтверждение этого высказывания. Действительно, в ее исполнительстве можно расслышать очень многое. Не только и не столько силу, яркость исполнения, фразировку, аккордику и мелкую технику, сколько тонкий ум исполнительницы, ее аристократичность, интеллигентность, утонченность… Лучшее в исполнительстве Горностаевой – это музыкальная выразительность.

В своей игре Горностаева полностью реализует свои исполнительские возможности. Рояль беспрекословно подчиняется каждому движению ее руки. Кому-то в игре Горностаевой может не хватить силового напора, энергичности, бури эмоций. Этого в ней действительно нет. Зато есть удивительно тонкие эмоциональные переживания, оттенки и полутона.

Более всего Горностаевой удается лирико-созерцательная музыка, широкая, задумчивая кантилена. Например, звучание второй части “Патетической сонаты” Бетховена в исполнении Горностаевой приближается к абсолютному идеалу. А вот бурная, насыщенная музыка, исполняемая на фортиссимо, впечатляет немного меньше.

Фортепианный язык Веры Горностаевой богат и метафоричен, в ее музыке слышна не одна лишь музыка – игра пианистки открывает слушателю множество образов, стоящих за звучанием, затрагивает образно-ассоциативные сферы, заставляет думать, чувствовать, переживать, смотреть на мир сквозь музыкальную призму.

Литературный талант

Вера Горностаева вела активную концертную деятельность, преподавала в консерватории, участвовала в телепередачах, писала литературные эссе…

Говорят, что талантливый человек талантлив во всем. Действительно, Вере Горностаевой досталась от природы не только склонность к музыке. Она с удовольствием пишет статьи об известных музыкальных исполнителях, с которыми ее сводила жизнь. Вышла в свет и книга “Два часа после концерта”, в которой Горностаева делится своим музыкальным и жизненным опытом.

Ее литературные заметки и очерки читаются очень легко, они написаны живым, тонким и изящным языком. Меткие характеристики, интересные наблюдения – все это делает статьи Веры Васильевны прекрасным чтением для всех, кто в какой-то степени интересуется музыкой.

Прекрасны статьи-зарисовки Горностаевой о Михаиле Плетневе, Юрии Башмете, Святославе Рихтере, эссе о Генрихе Густавовиче Нейгаузе, воспоминания об Александре Слободянике и других своих учениках.

О творческой молодежи

Часто Горностаева пишет о судьбах творческих молодых людей. Рассказывает о своих учениках, размышляет о том, что помогает, а что мешает молодым исполнителям стать большими музыкантами, мастерами своего дела.

За свою жизнь Вера Васильевна видела многое: что происходит за кулисами филармонии, в учебных заведениях, на концертных площадках. Ее довольно резкая статья “Любит ли музыку директор филармонии” совершенно точно отражает ее мнение на этот счет. Но и слишком быстрые и ранние достижения молодых людей настораживают Веру Васильевну. В одной из статей она назвала успех “очень сильно действующим средством”, и действительно, сколько творческих юношей и девушек в жизни не смогли удержать планку, которую сами себе поставили в 17 лет…

Вредит молодым музыкантам, по мнению Горностаевой, и банальное ремесленничество. Страшно, когда талантливый смолоду человек так и не становится артистической личностью, не развивается интеллектуально и духовно, и с возрастом утрачивает свою непосредственность, не получая взамен мудрости и глубокого опыта.

Спектр деятельности

Телепередача “Открытый рояль”, 1987 год

Вера Горностаева известна широкой публике не только по выступлениям на концертной сцене и статьям. Она много выступала на радио и телевидении, вела циклы музыкально-образовательных передач. Некоторые из них и сейчас можно найти в интернете.

Необыкновенно интересно слушать, как Горностаева рассказывает об известных композиторах и их произведениях, тут же иллюстрируя на рояле свою речь. Особой популярностью в свое время пользовались ее телепередачи “Открытый рояль” и “Представляем молодых”.

Помимо всего прочего, Вера Васильевна успевала посещать разнообразные семинары и конференции, посвященные музыкальной педагогике и фортепианному исполнительству. Она постоянно читала доклады и сообщения, давала отрытые уроки и мастер-классы, проводила консультации, всячески помогала молодым музыкантам на пути к совершенству.

Мне приходилось бывать на подобных семинарах и симпозиумах (их именуют по-разному) в Веймаре, Осло, Загребе, Дубровнике, Братиславе и других европейских городах. Но, откровенно говоря, больше всего по душе мне такие встречи с коллегами в нашей стране - в Свердловске, Тбилиси, Казани… И не только потому, что здесь к ним проявляется особенно большой интерес, о чем свидетельствуют и переполненные залы, и сама атмосфера, которая царит на подобных мероприятиях. Дело в том, что у нас, в наших консерваториях, сам уровень обсуждения профессиональных проблем, по-моему, выше, чем где бы то ни было. И это не может не радовать…
Я чувствую, что приношу тут больше пользы, чем в любой другой стране.

Горностаева постоянно говорила о том, что главное в педагогике – не навязывать ученику готовых решений. Создавая и разрабатывая концепцию исполнения для каждого ученика, Вера Васильевна всегда отталкивалась от природных возможностей своих студентов, от их творческой индивидуальности, душевной направленности. По ее мнению, для настоящего педагога нет другого пути, кроме этого. И практика показывает, что Горностаева была полностью права.