Вышедшая в свет книга «Воспоминания детей военного Сталинграда» стала настоящим откровением не только для нынешнего поколения, но и для ветеранов войны.

В Сталинград война ворвалась внезапно. 23 августа 1942 года. Еще накануне жители слышали по радио, что бои идут на Дону, почти за 100 километров от города. Работали все предприятия, магазины, кинотеатры, детские сады, школы готовились к новому учебному году. Но в тот день, пополудни, все в одночасье рухнуло. 4-я немецкая воздушная армия обрушила свой бомбовый удар по улицам Сталинграда. Сотни самолетов, совершая один заход за другим, планомерно уничтожали жилые кварталы. История войн еще не знала столь массированного разрушительного налета. В городе тогда не было скопления наших войск, так что все усилия противника были направлены на уничтожение именно мирного населения.

Никто не знает – сколько тысяч сталинградцев погибло в те дни в подвалах обрушившихся зданий, задохнулось в земляных убежищах, сгорело заживо в домах.

«Из своего подземного убежища мы выбежали наружу, - вспоминает Гурий Хватков, ему было 13 лет. – Наш дом сгорел. Многие дома по обе стороны улицы тоже были охвачены пожаром. Отец и мама схватили нас с сестренкой за руки. Нет слов описать, какой мы испытывали ужас. Вокруг все пылало, трещало, взрывалось, мы бежали по огненному коридору к Волге, которую из-за дыма не было видно, хотя она была совсем близко. Вокруг были слышны крики обезумевших от ужаса людей. На узкой кромке берега скопилось много народа. Раненые лежали на земле вместе с мертвыми. Наверху, на железнодорожных путях взрывались вагоны с боеприпасами. Над нашими головами летели железнодорожные колеса, горящие обломки. По Волге двигались горящие потоки нефти. Казалось, что горит река… Мы бежали вниз по Волге. Вдруг увидели небольшой буксирный пароход. Едва мы поднялись по трапу, как пароход отошел. Оглянувшись, я увидел сплошную стену горящего города».

Сотни немецких самолетов, низко спускаясь над Волгой, расстреливали жителей, пытавшихся переправиться на левый берег. Речники вывозили людей на обычных прогулочных пароходах, катерах, баржах. Фашисты поджигали их с воздуха. Волга стала могилой для тысяч сталинградцев.

В своей книге «Засекреченная трагедия гражданского населения в Сталинградской битве» Т.А. Павлова приводит высказывание офицера абвера, которого взяли в плен в Сталинграде:

«Мы знали, что русских людей надо уничтожать как можно больше, с тем, чтобы предотвратить возможность проявления какого-либо сопротивления после установления нового порядка в России».

Вскоре разрушенные улицы Сталинграда стали полем сражения, и многих жителей, чудом оставшихся в живых во время бомбардировок города, ожидала тяжелая участь. Они были захвачены немецкими оккупантами. Фашисты выгоняли людей из родных мест и бесконечными колоннами гнали по степи в неизвестность. По пути те срывали обгоревшие колосья, пили воду из луж. На всю жизнь, даже у малых детей, остался страх – только бы не отстать от колонны – отставших пристреливали.

В этих жестоких обстоятельствах происходили события, которые впору изучать психологам. Какую стойкость способен проявить ребенок в борьбе за жизнь! Борису Усачеву в ту пору было всего пять с половиной лет, когда они вдвоем с матерью ушли из разрушенного дома. Матери предстояло скоро рожать. И мальчик стал уже осознавать, что он – единственный, кто может помочь ей на этой трудной дороге. Они ночевали под открытым небом, и Борис подтаскивал солому, чтобы маме было легче лежать на подмерзшей земле, собирал колосья и кукурузные початки. Они прошли 200 километров, прежде чем им удалось найти крышу - остаться в холодном сарае в хуторе. Малыш по обледеневшему склону спускался к проруби, чтобы принести воды, собирал дровишки, чтобы обогреть сарай. В этих нечеловеческих условиях на свет появилась девочка…

Оказывается, и малолетний ребенок может мгновенно осознать, что такое опасность, грозящая смертью… Галина Крыжановская, которой не исполнилось тогда и пяти, вспоминает, как она, больная, с высокой температурой, лежала в доме, где хозяйничали фашисты: «Помню, как один молодой немец стал куражиться надо мной, поднося нож к моим ушам, носу, грозя отрезать их, если я буду стонать и кашлять». В эти страшные мгновения, не зная чужого языка, одним инстинктом девочка поняла, какая ей грозит опасность, и что она не должна даже пискнуть, не то чтобы крикнуть: «Мама!»

Галина Крыжановская рассказывает о том, как они выживали, находясь в оккупации. «От голода кожа у нас с сестрой заживо гнила, ноги распухли. По ночам мама выползала из нашего подземного убежища, добиралась до помойной ямы, куда немцы сбрасывали очистки, огрызки, кишки…»

Когда после перенесенных страданий девочку впервые искупали, то увидели в ее волосах седину. Так с пяти лет она с седой прядью и ходила.

Немецкие войска теснили наши дивизии к Волге, захватывая одну за другой улицы Сталинграда. И новые колонны беженцев под охраной оккупантов тянулись на запад. Крепких мужчин и женщин загоняли в вагоны, чтобы вести как рабов в Германию, детей прикладами отгоняли в сторону…

Но в Сталинграде находились и семьи, которые остались в расположении наших сражающихся дивизий и бригад. Передний край проходил через улицы, руины домов. Застигнутые бедой, жители укрывались в подвалах, земляных убежищах, канализационных трубах, оврагах.

Это тоже неизвестная страница войны, которую раскрывают авторы сборника. В первые же дни варварских налетов были разрушены магазины, склады, транспорт, дороги, водопровод. Прекратилось снабжение населения продовольствием, не было воды. Я, как очевидец тех событий и один из авторов сборника, могу свидетельствовать, что нам за пять с половиной месяцев обороны города гражданскими властями не было выдано ни каких-либо продуктов, ни одного куска хлеба. Впрочем, и выдавать было некому - руководители города и районов сразу эвакуировались за Волгу. Никто не знал, есть ли жители в сражающемся городе и где они находятся.

Как же мы выживали? Только милосердием советского солдата. Его сострадание к голодным и измученным людям спасало нас от голода. Каждый, кто выжил среди обстрелов, взрывов, свиста пуль, помнит вкус мерзлого солдатского хлеба и варево из пшенного брикета.

Жители знали, какой смертельной опасности подвергались бойцы, которые с грузом продовольствия для нас отправлялись, по собственной инициативе, через Волгу. Заняв Мамаев курган и другие высоты города, немцы прицельным огнем топили катера и лодки, и только редкие из них доплывали по ночам до нашего правого берега.

Многие полки, сражаясь в руинах города, оказывались на скудном пайке, но, увидев голодные глаза детей и женщин, бойцы делились с ними последним.

В нашем подвале под деревянным домом укрывались трое женщин и восемь детей. Выходили из подвала за кашей или водой только старшие дети, которым было по 10-12 лет: женщин могли принять за разведчиц. Однажды в овраг, где стояли солдатские кухни, поползла и я.

Пережидала обстрелы в воронках, пока добралась до места. Навстречу мне шли бойцы с ручными пулеметами, коробками с патронами, катили орудия. По запаху я определила – за дверкой блиндажа находится кухня. Я топталась, не решаясь открыть дверь и попросить каши. Передо мной остановился офицер: «Откуда ты, девочка?» Услышав про наш подвал, он повел меня в свою землянку в откосе оврага. Поставил передо мной котелок с гороховым супом. «Зовут меня Павел Михайлович Корженко, - сказал капитан. – У меня сын Борис – твоего же возраста».

Ложка дрожала у меня в руке, пока я ела суп. Павел Михайлович смотрел на меня с такой добротой и состраданием, что душа моя, скованная страхом, обмякла и затрепетала от благодарности. Еще много раз я буду приходить к нему в землянку. Он не только кормил меня, но и говорил о своей семье, читал письма от сына. Случалось, рассказывал о подвигах бойцов дивизии. Мне он казался родным человеком. Когда я уходила, он всегда давал мне с собой брикеты каши для нашего подвала… Его сострадание на всю жизнь станет для меня нравственной опорой.

Тогда по-детски мне казалось, что война не может погубить такого доброго человека. Но после войны я узнала, что Павел Михайлович Корженко погиб на Украине при освобождении города Котовска…

Галина Крыжановская описывает такой случай. В подпол, где укрывалась семья Шапошниковых, – мать и трое детей, прыгнул молодой боец. «Как же вы здесь жили?» – удивился он и сразу снял свой вещевой мешок. Положил на топчан кусок хлеба и брикет каши. И сразу выскочил наружу. Мать семейства бросилась за ним, чтобы сказать ему спасибо. И тут на ее глазах бойца насмерть сразила пуля. «Если бы не задержался, не стал бы с нами делиться хлебом, может быть, успел бы проскочить опасное место», - сокрушалась она потом.

Поколению детей военной поры было присуще раннее осознание своего гражданского долга, стремление сделать, что было в их силах, чтобы «помочь сражающейся Родине», как ни высокопарно сегодня это звучит. Но такими были юные сталинградцы.

После оккупации, оказавшись в глухом селе, одиннадцатилетняя Лариса Полякова вместе с матерью пошла работать в госпиталь. Взяв медицинскую сумку, в мороз и пургу каждый день Лариса отправлялась в неблизкий путь, чтобы принести в госпиталь медикаменты и перевязочные средства. Пережив страх бомбежек и голод, девочка нашла в себе силы ухаживать за двумя тяжелоранеными бойцами.

Анатолию Столповскому было всего 10 лет. Он часто отлучался из подземного убежища, чтобы добыть еду для матери и младших детей. Но мать не знала, что Толик постоянно под огнем ползает в соседний подвал, где расположился артиллерийский командный пункт. Офицеры, заметив огневые точки врага, по телефону передавали команды на левый берег Волги, где находились артиллерийские батареи. Однажды, когда фашисты предприняли очередную атаку, взрывом разорвало телефонные провода. На глазах Толика погибли двое связистов, которые один за другим пытались восстановить связь. Фашисты были уже в десятках метров от КП, когда Толик, надев маскхалат, пополз искать место обрыва. Вскоре офицер уже передавал команды артиллеристам. Вражеская атака была отбита. Еще не раз в решающие моменты боя мальчишка под обстрелом соединял нарушенную связь. Толик со своими родными был в нашем подвале, и я была свидетелем того, как капитан, передав матери буханки хлеба и консервы, благодарил ее за воспитание такого отважного сына.

Анатолия Столповского наградили медалью «За оборону Сталинграда». С медалью на груди он пришел учиться в свой 4-й класс.

В подвалах, земляных норах, подземных трубах – всюду, где прятались жители Сталинграда, несмотря на бомбежки и обстрелы, теплилась надежда – дожить до победы. Об этом, вопреки жестоким обстоятельствам, мечтали и те, кто был угнан немцами из родного города за сотни километров. Ираида Модина, которой было 11 лет, рассказывает о том, как они встречали бойцов Красной Армии. В дни Сталинградской битвы их семью – мать и троих детей фашисты загнали в барак концлагеря. Чудом они выбрались из него и на другой день увидели, что немцы сожгли барак вместе с людьми. От болезней и голода умерла мать. «Мы были полностью истощены и напоминали ходячие скелеты, - написала Ираида Модина. – На головах – гнойные нарывы. Мы с трудом двигались… Однажды наша старшая сестра Мария за окном увидела всадника, на шапке которого была пятиконечная красная звезда. Она распахнула дверь и упала в ноги вошедшим бойцам. Я помню, как она в рубашке, обхватив колени одного из бойцов, сотрясаясь от рыданий, повторяла: «Спасители наши пришли. Родные мои!» Бойцы кормили нас и гладили наши обстриженные головы. Они казались нам самыми близкими людьми на свете».

Победа в Сталинграде стала событием планетарного масштаба. В город приходили тысячи приветственных телеграмм и писем, шли вагоны с продовольствием и строительными материалами. Именем Сталинграда назывались площади и улицы. Но никто в мире не радовался победе так, как бойцы-сталинградцы и жители выстоявшего в сражениях города. Однако в печати тех лет не сообщалось, насколько тяжелой оставалась жизнь в разрушенном Сталинграде. Выбравшись из своих убогих убежищ, жители еще долго ходили по узким тропкам среди бесконечных минных полей, на месте их домов стояли обгорелые печные трубы, воду носили с Волги, где еще оставался трупный запах, пищу готовили на кострах.

Весь город был полем сражения. И когда стал сходить снег, на улицах, в воронках, заводских корпусах, повсюду, где шли бои, обнаруживались трупы наших и немецких солдат. Надо было предать их земле.

«Мы вернулись в Сталинград, и мама пошла работать на предприятие, которое находилось у подножия Мамаева кургана, - вспоминает Людмила Бутенко, которой было 6 лет. – С первых дней всем рабочим, в основном это были женщины, надо было собирать и хоронить трупы наших солдат, погибших при штурме Мамаева кургана. Надо только представить, что испытывали женщины, одни ставшие вдовами, а другие, каждый день ожидавшие весточек с фронта, тревожась и молясь за своих близких. Перед ними были тела чьих-то мужей, братьев, сыновей. Мама приходила домой усталая, подавленная».

Трудно такое представить в наше прагматичное время, но всего через два месяца после окончания боев в Сталинграде появились бригады добровольцев-строителей.

Начиналось это так. Работница детского сада Александра Черкасова предложила своими силами восстановить небольшое здание, чтобы поскорее принять детишек. Женщины взялись за пилы и молотки, сами штукатурили, красили. Именем Черкасовой стали называть добровольные бригады, которые безвозмездно поднимали разрушенный город. Черкасовские бригады создавались в разбитых цехах, среди руин жилых домов, клубов, школ. После своей основной смены жители еще два-три часа работали, расчищая дороги, вручную разбирая развалины. Даже дети собирали кирпичи для своих будущих школ.

«В одну из таких бригад вступила и моя мама, - вспоминает Людмила Бутенко. – Жители, еще не оправившиеся от перенесенных страданий, хотели помочь восстановлению города. Они шли на работу в отрепье, почти все босиком. И удивительно – можно было услышать, как они пели. Разве можно забыть такое?»

Есть в городе здание, которое называют Домом Павлова. Находясь почти в окружении, бойцы под командованием сержанта Павлова 58 дней защищали этот рубеж. На доме осталась надпись: «Мы отстоим тебя, родной Сталинград!» Черкасовцы, пришедшие восстанавливать это здание, добавили одну букву, и на стене было начертано: «Мы отстроим тебя, родной Сталинград!»

По прошествии времени этот бескорыстный труд черкасовских бригад, в которые входили тысячи добровольцев, представляется поистине духовным подвигом. И первыми зданиями, которые сооружались в Сталинграде, были детские сады и школы. Город заботился о своем будущем.

Людмила Овчинникова

Самым замечательным явлением древнерусской литературы были летописи. Первые погодные записи относятся еще к IX в., их извлекли из более поздних источников XVI в. Они весьма кратки: заметки в одну, две строки.

Как явление государственного масштаба летописание возникает в XI в. Летописцами становились люди разных возрастов, и не только монахи. Очень значимый вклад в восстановление истории летописного дела внесли такие исследователи, как А.А.Шахматов (1864-1920) и А.Н.Насонов (1898 - 1965). Первым крупным историческим сочинением стал Свод, законченный в 997 г. Его составители описали события IX-X вв., старинные легенды. Он включает даже придворную эпическую поэзию, восхвалявшую Ольгу, Святослава и особенно Владимира Святославовича, в чье княжение данный Свод и был создан.

К фигурам европейского масштаба необходимо отнести монаха Киево-Печерского монастыря Нестора, который к 1113 г. закончил свой труд «Повесть временных лет» и составил обширное историческое введение к нему. Нестор прекрасно знал русскую, болгарскую и греческую литературу, будучи человеком очень образованным. Он использовал в своем труде более ранние Своды 997, 1073 и 1093 гг., а события рубежа XI-XII вв. освещал как очевидец. Эта летопись давала наиболее полную картину ранней отечественной истории и копировалась на протяжении 500 лет. Надо иметь в виду, что древнерусские летописные своды охватывали не только историю Руси, но и историю других народов.

Летописанием занимались и светские люди. Например, великий князь Владимир Мономах. Именно в составе летописи до нас дошли такие прекрасные его произведения, как «Поучение к детям» (ок. 1099; впоследствии дополнено, сохранилось в списке 1377 г.). В частности, в «Поучении» Владимир Мономах проводит мысль о необходимости отпора внешним врагам. Всего «путей» - походов, в которых он участвовал, было 83.

В XII в. летописи становятся очень подробными, и так как они пишутся современниками, то в них очень ярко выражаются классовые и политические симпатии летописцев. Прослеживается социальный заказ их покровителей. Из наиболее крупных летописцев, писавших после Нестора, можно выделить киевлянина Петра Бориславича. Самым загадочным автором в XII-XIII вв. был Даниил Заточник. Считают, что ему принадлежат два произведения - «Слово» и «Моление». Даниил Заточник был прекрасным знатоком русского быта, хорошо знал церковную литературу, писал ярким и красочным литературным языком. О себе он сказал следующее: «Был язык мой, как трость книжника-скорописца и приветливы уста мои, как быстрота речная. Того ради попытался я написать об оковах сердца моего и разбил их с ожесточением, как в древности разбивали младенцев о камень».

Отдельно надо выделить и жанр «хождений», описывающих путешествия наших соотечественников за рубеж. Во-первых, это повествования паломников, осуществлявших свои «хождения» в Палестину и Парьград (Константинополь), но постепенно стали появляться и описания западноевропейских государств. Одним из первых было описание путешествия Даниила - игумена одного из черниговских монастырей, который посетил Палестину в 1104- 1107 гг., проведя там 16 месяцев и участвуя в войнах крестоносцев. Наиболее выдающимся произведением этого жанра является «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина, составленное в виде дневника. В нем описываются многие южные народы, но в основном жители Индии. «Хождение» А. Никитина продолжительностью в шесть лет состоялось в 70-х гг. XV в.

Очень интересна «житийная» литература, так как в ней, кроме описания жизни канонизированных лиц, давалась правдивая картина жизни в монастырях. Описывались, например, случаи взяточничества за получение того или иного церковного сана или места и др. Здесь можно выделить Киево-Печерский патерик, представляющий собой сборник рассказов о монахах этого монастыря.

Самые последние модные тенденции этого года на модном портале «Леди-Гламур».

Всемирно известным произведением древнерусской литературы стало «Слово о полку Игореве», дату написания которого относят к 1185 г. Этой поэме подражали современники, ее цитировали псковичи уже в начале XIV в., а после победы на Куликовом поле (1380) в подражание «Слову…» была написана «Задонщина». «Слово…» создано в связи с походом северского князя Игоря против половецкого хана Кончака. Игорь, обуреваемый честолюбивыми замыслами, не стал объединяться с великим князем Всеволодом Большое Гнездо и был разбит. Идея объединения накануне татаро-монгольского нашествия проходит через все произведение. И вновь, как и в былинах, здесь речь ведется об обороне, а не об агрессии и экспансии.

В Отделе рукописей Российской национальной библиотеки, вместе с другими ценнейшими рукописями хранится летопись, которая называется Лаврентьевской , по имени человека, переписавшего ее в 1377 году. “Аз (я) худой, недостойный и многогрешный раб божий Лаврентий мних (монах)”,- читаем мы на последней странице.
Книга эта написана на “хартии “, или “телятине “,- так называли на Руси пергамент : особым образом обработанную телячью кожу. Летопись, видно, много читали: ее листы обветшали, во многих местах следы восковых капель от свечей, кое-где стерлись красивые, ровные строчки, в начале книги бегущие через всю страницу, дальше разделенные на два столбца. Много видела эта книга на своем шестисотлетнем веку.

В Рукописном отделе Библиотеки Академии наук в Санкт-Петербурге хранится Ипатьевская летопись . Она была передана сюда в XVIII веке из знаменитого в истории русской культуры Ипатьевского монастыря под Костромой. Написана она в XIV веке. Это большая книга в тяжелом переплете из двух деревянных досок, обтянутых потемневшей кожей. Пять медных “жуков” украшают переплет. Вся книга написана от руки четырьмя разными почерками - значит, над ней работало четыре писца. Писана книга в два столбца черными чернилами с киноварными (ярко-красными) заглавными буквами. Особенно красив второй лист книги, на котором начинается текст. Он весь написан киноварью, словно пламенеет. Заглавные же буквы выведены, напротив, черными чернилами. Много потрудились писцы, создавая эту книгу. С благоговением приступали они к работе. “Летописец Русский с богом починаем. Отче благий”,- написал писец перед текстом.

Самый древний список русской летописи сделан на пергаменте в XIV веке. Это Синодальный список Новгородской Первой летописи. Его можно увидеть в Историческом музее в Москве. Он принадлежал Московской синодальной библиотеке, отсюда его название.

Интересно посмотреть иллюстрированную Радзивиловскую , или Кенигсбергскую, летопись. Одно время она принадлежала панам Радзивилам и была обнаружена Петром Первым в Кенигсберге (ныне Калининграде). Теперь эта летопись хранится в Библиотеке Академии наук в Санкт-Петербурге. Написана она полууставом в конце XV века, по-видимому, в Смоленске. Полуустав - почерк более быстрый и простой, чем торжественный и медлительный устав, но тоже очень красивый.
Радзивиловскую летопись украшает 617 миниатюр! 617 рисунков в цвете - цвета яркие, жизнерадостные - иллюстрируют то, что описано на страницах. Тут можно увидеть и войска, идущие в поход с развевающимися стягами, и битвы, и осады городов. Тут изображены князья, восседающие на “столах”,- столы, служившие троном, в самом деле напоминают нынешние небольшие столики. А перед князем стоят послы со свитками речей в руках. Укрепления русских городов, мосты, башни, стены с “заборблами”, “порубы”, то есть темницы, “вежи” - кибитки кочевников - все это можно наглядно представить по чуть-чуть наивным рисункам Радзивиловской летописи. А что говорить об оружии, доспехах,- они изображены здесь с избытком. Недаром один исследователь назвал эти миниатюры “окнами в исчезнувший мир”. Очень большое значение имеет соотношение рисунков и листа, рисунков и текста, текста и полей. Все сделано с большим вкусом. Ведь каждая рукописная книга - произведение искусства, а не только памятник письменности.

Таковы самые древние списки русских летописей. Они называются “списками” потому, что переписаны с более древних, не дошедших до нас летописей.

Как писались летописи

Текст любой летописи состоит из погодных (составленных по годам) записей. Каждая запись начинается: “В лето такое-то”, и далее следует сообщение о том, что случилось в данное “лето”, то есть год. (Года считались “от сотворения мира”, и чтобы получить дату по современному летосчислению, надо вычесть цифру 5508 или 5507.) Сообщения бывали длинными, развернутыми повестями, а бывали и очень короткими- вроде: “В лето 6741 (1230) подписана (расписана) бысть церковь святые Богородицы в Суздале и измощена мрамором разноличным”, “В лето 6398 (1390) бысть мор во Пскове, яко же (как) не бывал таков; где бо единому выкопали, ту и пятеро и десятеро положиши”, “В лето 6726 (1218) тишина бысть”. Писали и так: “В лето 6752 (1244) не бысть ничтоже” (то есть ничего не было).

Если в один год произошло несколько событий, то летописец соединял их словами: “в то же лето” или “того же лета”.
Записи, относящиеся к одному году, называются статьей . Статьи шли подряд, выделяясь лишь красной строкой. Только некоторым из них летописец давал заглавия. Таковы повести об Александре Невском, князе Довмонте, о Донской битве и некоторые другие.

На первый взгляд может показаться, что летописи так и велись: год за годом добавлялись всё новые записи, словно бусины нанизывались на одну нить. Однако это не так.

Дошедшие до нас летописи - очень сложные произведения по русской истории. Летописцы были публицистами и историками. Их волновали не только современные им события, но и судьбы родины в прошлом. Они делали погодные записи о том, что происходило при их жизни, и добавляли в записи предшествующих летописцев новые сообщения, которые они находили в других источниках. Эти добавления они вставляли под соответствующими годами. В результате всех добавлении, вставок и использования летописцем летописей своих предшественников получался “свод “.

Возьмем пример. Рассказ Ипатьевской летописи о борьбе Изяслава Мстиславича с Юрием Долгоруким за Киев в 1151 году. В этом рассказе три главных участника: Изяслав, Юрий и оын Юрия - Андрей Боголюбский. У каждого из этих князей был свой летописец. Летописец Изяслава Мстиславича восхищался умом и военной хитростью своего князя. Летописец Юрия подробно описал, как Юрий, будучи не в состоянии пройти вниз по Днепру мимо Киева, пустил ладьи через Долобское озеро. Наконец в летописи Андрея Боголюбского описывается доблесть Андрея в битве.
После смерти всех участников ообытий 1151 года их летописи попали к летописцу нового киевского князя. Он соединил их известия в своем своде. Получился яркий и очень полный рассказ.

Но как же удалось исследователям выделить из поздних летописей более древние своды?
Помог этому метод работы самих летописцев. Наши древние историки относились с большим уважением к записям своих предшественников, так как видели в них документ, живое свидетельство о “прежде бывшем”. Поэтому они не переделывали текста полученных ими летописей, а только отбирали в них интересующие их известия.
Благодаря бережному отношению к работе предшественников известия XI-XIV веков сохранены почти в неизменном виде даже в сравнительно поздних летописях. Это и позволяет их выделить.

Очень часто летописцы, как настоящие ученые, указывали, откуда они получили известия. “Когда я пришел в Ладогу, рассказали мне ладожане…”, “Се же слышал от самовидца”,- писали они. Переходя от одного письменного источника к другому, они отмечали: “А се от иного летописца” или: “А се с другого, старого”, то есть списано с другой, старой летописи. Много есть таких интересных приписок. Летописец-пскович, например, делает заметку киноварью против того места, где он рассказывает о походе славян на греков: “О сем писано в чудесах Стефана Сурожского”.

Летописание с самого своего возникновения не было личным делом отдельных летописцев, которые в тиши своих келий, в уединении и безмолвии записывали события своего времени.
Летописцы всегда находились в самой гуще событий. Они сидели в боярском совете, присутствовали на вече. Они сражались “подле стремени” своего князя, сопровождали, его в походы, были очевидцами и участниками осад городов. Наши древние историки выполняли посольские поручения, следили за строительством городских укреплений и храмов. Они всегда жили общественной жизнью своего времени и чаще всего занимали высокое положение в обществе.

В летописании принимали участие князья и даже княгини, княжеские дружинники, бояре, епископы, игумены. Но были среди них и простые монахи, и священники городских приходских церквей.
Летописание было вызвано общественной необходимостью и отвечало общественным требованиям. Оно велось по повелению того или иного князя, или епископа, или посадника. В нем отразились политические интересы равных центров - княжеству городов. В них запечатлелась острая борьба разных социальных групп. Летопись никогда не была бесстрастна. Она свидетельствовала о заслугах и добродетелях, она обвиняла в нарушении прав и законности.

Даниил Галицкий обращается к летописи, чтобы засвидетельствовать измену “льстивых” бояр, которые “Даниила князем себе называли; а сами всю землю держали”-. В острый момент борьбы “печатник” (хранитель печати) Даниила отправился “исписать грабительства нечестивых бояр”. Несколько лет спустя сын Даниила Мстислав велел занести в летопись измену жителей Берёстья (Бреста) “и вписал я в летопись крамолы их”,- пишет летописец. Весь свод Даниила Галицкого и его ближайших преемников - это повесть о крамоле и “многих мятежах” “лукавых бояр” и о доблестях галицких князей.

Иначе дело обстояло в Новгороде. Там победила боярская партия. Прочитайте запись Новгородской Первой летописи об изгнании Всеволода Мстиславича в 1136 году. Вы убедитесь, что перед вами настоящий обвинительный акт против князя. Но это только одна статья из свода. После событий 1136 года было пересмотрено все летописание, которое до того велось под покровительством Всеволода и его отца Мстислава Великого.
Прежнее название летописи, “Русский временник”, было переделано в “Софийский временник”: летопись велась при соборе святой Софии - главном общественном здании Новгорода. Среди некоторых дополнений была сделана запись: “Прежде Новгородская волость, а потом Киевская”. Древностью Новгородской “волости” (слово “волость” означало и “область” и “власть”) летописец обосновывал независимость Новгорода от Киева, его право избирать и изгонять князей по своей воле.

Политическая идея каждого свода выражалась по-своему. Очень ярко она высказана в своде 1200 года игумена Выдубицкого монастыря Моисея. Свод составлен в связи с торжеством по случаю окончания грандиозного по тому времени инженерно-технического сооружения - каменной стены для предохранения горы у Выдубицкого монастыря от размыва водами Днепра. Вам, наверное, будет небезынтересно прочитать подробности.

Стена была поставлена на средства Рюрика Ростиславича, великого князя киевского, который имел “любовь несытну ко зданью” (к созиданию). Князь нашел “подходящего для подобного дела художника”, “мастера не проста”, Петра Милонега. Когда стена была “совершена”, в монастырь приехал Рюрик со всей семьей. После молитвы “о приятии труда его” он сотворил “пир не мал” и “накормил игуменов и всякого чина церковного”. На этом торжестве игумен Моисей выступил с вдохновенной речью. “Дивно днесь видят очи наши,- говорил он.- Ибо многие прежде нас жившие желали видеть то, что мы видим, и не видели, и слышать не сподобились”. Несколько самоуничиженно, по обычаю того времени, игумен обратился к князю: “Нашея грубости писание прими, как дар словесен на похваление добродетели княжения твоего”. Он говорил далее о князе, что его “держава самовластная” сияет “паче (больше) звезд небесных”, она “не только в Русских концах ведома, но и сущим в море далече, ибо по всей земле прошла слава о христолюбивых делах” его. “Не на берегу стоя, но на стене создания твоего, пою тебе песнь победную”,- восклицает игумен. Он называет постройку стены “новым чудом” и говорит, что “кыяне”, то есть жители Киева, стоят теперь на стене и “отовсюду веселие в душу им входит и мнится им яко (будто) аера достигше” (то есть, что они парят в воздухе).
Речь игумена - образец высокого витийственного, то есть ораторского, искусства того времени. Ею кончается свод игумена Моисея. Прославление Рюрика Ростиславича связано с восхищением мастерством Петра Милонега.

Летописям придавалось огромное значение. Поэтому составление каждого нового свода было связано с важным событием в общественной жизни того времени: со вступлением на стол князя, освящением собора, учреждением епископской кафедры.

Летопись была официальным документом . На нее ссылались при разного рода переговорах. Например, новгородцы, заключая “ряд”, то есть договор, с новым князем, напоминали ему о “старине и пошлине” (об обычаях), о “Ярославлих грамотах” и своих правах, записанных в новгородских летописях. Русские князья, отправляясь в Орду, возили с собой летописи и по ним обосновывали свои требования, решали споры. Звенигородский князь Юрий, сын Дмитрия Донского, доказывал свои права на московское княжение “летописцами и старыми списками и духовною (завещанием) отца своего”. Высоко ценились люди, которые могли “говорить” по летописям, то есть хорошо знали их содержание.

Летописцы сами понимали, что они составляют документ, который должен был сохранить в памяти потомков то, чему они были свидетелями. “Да и сие не забвенно будет в последних родах” (в следующих поколениях), “Да сущим по нас оставим, да не до конца забвенно будет”,- писали они. Документальность известий они подтверждали документальным материалом. Они использовали дневники походов, донесения “сторожей” (лазутчиков), письма, разного рода грамоты (договорные, духовные, то есть завещания).

Грамоты всегда производят впечатление своей подлинностью. Кроме того, они раскрывают подробности быта, а иногда и духовный мир людей Древней Руси.
Такова, например, грамота волынского князя Владимира Васильковича (племянника Даниила Галицкого). Это - завещание. Оно написано смертельно больным человеком, понимавшим, что конец его близок. Завещание касалось жены князя и его падчерицы. На Руси был обычай: княгиня после смерти мужа постригалась в монастырь.
Грамота начинается так: “Се аз (я) князь Владимир, сын Васильков, внук Романов пишу грамоту”. Далее перечисляются города и села, которые он давал княгине “по своем животе” (то есть после жизни: “живот” означало “жизнь”). В конце князь пишет: “Если захочет в черницы пойти, пусть идет, если не захочет идти, а как ей любо. Мне не восстать смотреть, что кто будет чинить (делать) по моем животе”. Падчерице своей Владимир назначил опекуна, но велел ему “не отдавать ее замуж неволею ни за кого”.

Летописцы вставляли в своды произведения самых разных жанров - поучения, проповеди, жития святых, исторические повести. Благодаря привлечению разнообразного материала летопись стала огромной энциклопедией, включающей сведения о жизни и культуре Руси того времени. “Если хочешь все узнать, прочти летописца старого Ростовского”,- писал суздальский епископ Симон в широко когда-то известном сочинении начала XIII века - в “Киево-Печерском патерике”.

Для нас русская летопись - неисчерпаемый источник сведений по истории нашей страны, подлинная сокровищница знаний. Поэтому мы с огромной благодарностью относимся к людям, которые сохранили для нас сведения о былом. Нам чрезвычайно драгоценно все, что мы можем о них узнать. Нас особенно трогает, когда со страниц летописи доносится до нас голос летописца. Ведь наши древнерусские писатели, как и зодчие и живописцы, были очень скромны и редко называли себя. Но иногда, словно забывшись, они говорят о себе в первом лице. “Случилось и мне грешному тут же быть”,- пишут они. “Аз многие словеса слышал, еже (которые) и вписал в летописаньи сем”. Иногда летописцы вносят сведения о своей жизни: “В то же лето поставили меня попом”. Эту запись о себе сделал священник одной из новгородских церквей Герман Воята (Воята - сокращение от языческого имени Воеслав).

Из упоминаний летописца о себе в первом лице мы узнаем, присутствовал ли он при описываемом событии или слышал о случившемся из уст “самовидцев”, нам становится ясно, какое положение занимал он в обществе того времени, каково его образование, где он жил и многое другое. Вот он пишет, как в Новгороде стража стояла у городских ворот, “а другие на оной стороне”, и мы понимаем, что это пишет житель Софийской стороны, где был “город”, то есть детинец, кремль, а правая, Торговая сторона была “другая”, “она я”.

Иногда присутствие летописца ощущается в описании явлений природы. Он пишет, например, как “выло” и “стучало” замерзающее Ростовское озеро, и мы можем представить себе, что он был где-то на берегу в это время.
Бывает, что летописец выдает себя в грубоватом просторечье. “А он пролгался”,- пишет пскович об одном князе.
Летописец постоянно, даже не упоминая о себе, все же словно незримо присутствует на страницах своего повествования и заставляет нас смотреть его глазами на происходившее. Особенно явственно звучит голос летописца в лирических отступлениях: “О горе, братья!” или: “Кто не подивится тому, кто не восплачет!” Иногда наши древние историки передавали свое отношение к событиям в обобщенных формах народной мудрости - в пословицах или в поговорках. Так, летописец-новгородец, говоря, как сместили с должности одного из посадников, добавляет: “Кто копает под другим яму, сам в нее ввалится”.

Летописец не только рассказчик, он и судья. Он судит по нормам очень высокой морали. Его постоянно волнуют вопросы добра и зла. Он то радуется, то негодует, восхваляет одних и порицает других.
Последующий “сводчик” соединяет противоречивые точки зрения своих предшественников. Изложение становится полнее, разностороннее, спокойнее. В нашем сознании вырастает эпический образ летописца - мудрого старца, который бесстрастно зрит на суету мира. Этот образ гениально воспроизвел А. С. Пушкин в сцене Пимена и Григория. Этот образ жил уже в сознании русских людей в древности. Так, в Московской летописи под 1409 годом летописец вспоминает “начального летословца Киевского”, который все “временнобогатства” земные (то есть всю суетность земную) “не обинуяся показует” и “без гнева” описывает “все доброе и недоброе”.

Над летописями трудились не только летописцы, но и простые писцы.
Если вы посмотрите на древнерусскую миниатюру, изображающую писца, вы увидите, что он сидит на “стульце ” с подножием и держит на коленях свиток или пачку перегнутых в два - четыре раза листов пергамента или бумаги, на которых он пишет. Перед ним на низком столике стоит чернильница и песочница. В те времена непросохшие чернила присыпали песком. Тут же на столике лежит перо, линейка, ножик для чинки перьев и подчистки неисправных мест. На подставке лежит книга, с которой он списывает.

Труд писца требовал большого напряжения и внимания. Писцы работали нередко от рассвета до темноты. Им мешали усталость, болезни, чувство голода и желание спать. Чтобы немного отвлечься, они делали приписки на полях своих рукописей, в которых изливали свои жалобы: “Ох, ох, голова мя болить, не могу писати”. Иногда писец просит бога рассмешить его, так как его мучает дремота и он боится, что сделает ошибку. А тут еще попадется “лихое перо, невольно им писати”. Под влиянием голода писец делал ошибки: вместо слова “хлябь” писал “хлеб”, вместо “купель” - “кисель”.

Неудивительно, что писец, дописав последнюю страницу, передает свою радость припиской: “Аки заяц рад, сети избег, так рад писец, последнюю страницу дописав”.

Длинную и очень образную приписку сделал монах Лаврентий, закончив свой труд. В этой приписке чувствуется радость свершения большого и важного дела: “Радуется купец прикуп сотворив, и кормчий в отишье пристав, и странник в отечество свое пришед; так же радуется и книжный списатель, дошед конца книгам. Тако ж и аз худый недостойный и многогрешный раб божий Лаврентий мних… А ныне, господа отцы и братья, оже ся (если) где описал или переписал, или не дописал, чтите (читайте), исправляя бога деля (ради бога), а не кляните, занеже (так как) книги ветшаны, а ум молод, не дошел”.

Древнейший дошедший до нас русский летописный свод называется “Повестью временных лет” . Он доводит свое изложение до второго десятилетия XII века, но до нас он дошел лишь в списках XIV и последующих веков. Составление “Повести временных лет” относится к XI - началу XII веков, к тому времени, когда Древнерусское государство с центром в Киеве было относительно едино. Вот почему у авторов “Повести” был такой широкий охват событий. Их интересовали вопросы, представлявшие значение для всей Руси в целом. Они остро сознавали единство всех русских областей.

В конце XI века благодаря экономическому развитию русских областей происходит их обособление в самостоятельные княжества. У каждого княжества появляются свои политические и экономические интересы. Они начинают соперничать с Киевом. Каждый стольный город стремится подражать “матери городов русских”. Достижения искусства, зодчества и литературы Киева оказываются образцом для областных центров. Культура Киева, распространяясь на все области Руси XII столетия, попадает на подготовленную почву. В каждой области были до того свои самобытные традиции, свои художественные навыки и вкусы, уходившие в глубокую языческую древность и тесно связанные с народными представлениями, привязанностями, обычаями.

Из соприкосновения несколько аристократической культуры Киева с народной культурой каждой области выросло многообразное древнерусское искусство, единое и благодаря славянской общности, и благодаря общему образцу - Киеву, но везде разное, самобытное, непохожее на соседа.

В связи с обособлением русских княжеств ширится и летописание. Оно развивается в таких центрах, где до XII века велись разве что разрозненные записи, например в Чернигове, Переяславе Русском (Переяслав-Хмельницкий), в Ростове, Владимире на Клязьме, в Рязани и в других городах. Каждый политический центр чувствовал теперь острую необходимость иметь свое летописание. Летопись стала необходимым элементом культуры. Нельзя было жить без своего собора, без своего монастыря. Точно так же нельзя было жить без своей летописи.

Обособление земель сказалось на характере летописания. Летопись становится уже по охвату событий, по кругозору летописцев. Она замыкается рамками своего политического центра. Но и в этот период феодальной раздробленности не забывалось общерусское единство. В Киеве интересовались событиями, которые происходили в Новгороде. Новгородцы присматривались к тому, что делается во Владимире и Ростове. Владимирцев волновала судьба Переяславля Русского. И конечно, все области обращались к Киеву.

Этим объясняется, что в Ипатьевской летописи, то есть в южнорусском своде, мы читаем о событиях, имевших место в Новгороде, во Владимире, в Рязани и т.д. В северо-восточном своде - в Лаврентьевской летописи рассказывается о том, что происходило в Киеве, Переяславле Русском, Чернигове, Новгороде-Северском и в других княжествах.
Больше других замкнулась в узких пределах своей земли Новгородская и Галицко-Волынская летописи, но и там мы найдем известия о событиях общерусских.

Областные летописцы, составляя свои своды, начинали их с “Повести временных лет”, где рассказывалось о “начале” Русской земли, и следовательно, о начале каждого областного центра. “Повесть временных лет* поддерживала у наших историков сознание общерусского единства.

Наиболее красочной, художественной по изложению была в XII веке Киевская летопись , вошедшая в Ипатьевский список. Она вела последовательное изложение событий от 1118 до 1200 года. Этому изложению была предпослана “Повесть временных лет”.
Киевская летопись - летопись княжеская. В ней много повестей, в которых главным действующим лицом был тот или другой князь.
Перед нами проходят рассказы о княжеских преступлениях, о нарушении клятв, о разорении владений враждующих князей, об отчаянии жителей, о гибели огромных художественных и культурных ценностей. Читая Киевскую летопись, мы словно слышим звуки труб и бубнов, треск ломающихся копий, видим облака пыли, скрывающие и всадников и пеших. Но общий смысл всех этих полных движения, запутанных рассказов глубоко гуманный. Летописец настойчиво восхваляет тех князей, которые “не любят кровопролития” и в то же время исполнены доблести, желания “пострадать” за Русскую землю, “всем сердцем желают ей добра”. Таким образом создается летописный идеал князя, который отвечал народным идеалам.
С другой стороны, в Киевской летописи звучит гневное осуждение нарушителей порядка, клятвопреступников, князей, которые начинают напрасные кровопролития.

Летописание в Новгороде Великом началось еще в XI веке, но окончательно оформилось в XII веке. Первоначально оно, как и в Киеве, было летописанием княжеским. Особенно много сделал для Новгородской летописи сын Владимира Мономаха Мстислав Великий. После него летопись велась при дворе Всеволода Мстиславича. Но Всеволода новгородцы изгнали в 1136 году, и в Новгороде установилась вечевая боярская республика. Летописание перешло ко двору новгородского владыки, то есть архиепископа. Оно велось при соборе святой Софии и в некоторых городских церквах. Но от этого оно отнюдь не стало церковным.

Новгородская летопись всеми корнями уходит в народную толщу. Она грубовата, образна, пересыпана пословицами и сохранила даже в написании характерное “цокание”.

Большая часть повествования ведется в форме кратких диалогов, в которых нет ни одного лишнего слова. Вот небольшой рассказ о споре князя Святослава Всеволодовича, сына Всеволода Большое Гнездо, с новгородцами из-за того, что князь хотел сместить неугодного ему новгородского посадника Твердислава. Спор этот происходил на вечевой площади в Новгороде в 1218 году.
“Князь же Святослав прислал своего тысяцкого на вече, речё (говоря): “Не могу быть с Твердиславом и отнимаю от него посадничество”. Рекоша же новгородцы: “Е (есть) ли вина его?” Он же рече: “Без вины”. Рече Твердислав: “Тому еемь рад, оже (что) вины моей нету; а вы, братья, в посадничестве и в князех” (то есть новгородцы вправе давать и снимать посадничество, приглашать и выгонять князей). Новгородцы же отвещаша: “Княже, оже нету зины его, ты к нам крест целовал без вины мужа не лишити (не снимать с должности); а тебе ся кланяем (кланяемся), а се наш посадник; а в то ся не вдадим” (а на то мы не пойдем). И бысть мир”.
Вот так кратко и твердо отстояли новгородцы своего посадника. Формула “А тебе ся кланяем” не означала поклонов с просьбой, а, напротив, кланяемся и говорим: иди прочь. Святослав это отлично понял.

Новгородский летописец описывает вечевые волнения, смены князей, постройки церквей. Его интересуют все мелочи жизни родного города: погода, недород, пожары, цены на хлеб и на репу. Даже о борьбе с немцами и шведами летописец-новгородец рассказывает деловито, кратко, без лишних слов, без каких-либо прикрас.

Новгородское летописание можно сопоставить с новгородской архитектурой, простой и суровой, и с живописью - сочной и яркой.

В XII веке возникает летописное дело и на северо-востоке - в Ростове и во Владимире. Эта летопись вошла в свод, переписанный Лаврентием. Она также открывается “Повестью временных лет”, которая попала на северо-восток с юга, но не из Киева, а из Переяславля Русского - вотчины Юрия Долгорукого.

Владимирское летописание велось при дворе епископа при Успенском соборе, построенном Андреем Боголюбским. Это наложило на него свой отпечаток. В нем много поучений, религиозных размышлений. Герои произносят длинные молитвы, но редко ведут друг с другом живые и краткие разговоры, которых так много в Киевской и особенно в Новгородской летописи. Владимирская летопись суховата и в то же время многоречива.

Но во владимирском летописании сильнее чем где-либо прозвучала мысль о необходимости собирания Русской земли в одном центре. Для владимирского летописца этим центром, разумеется, был Владимир. И он настойчиво проводит мысль о главенстве города Владимира не только среди других городов края - Ростова и Суздаля, но и в системе русских княжеств в целом. Владимирскому князю Всеволоду Большое Гнездо присваивается впервые в истории Руси титул великого князя. Он становится первым среди прочих князей.

Летописец изображает владимирского князя не столько смелым воином, сколько строителем, рачительным хозяином, строгим и справедливым судьей, добрым семьянином. Владимирское летописание становится все более торжественным, как торжественны владимирские соборы, но ему не хватает высокого художественного мастерства, которого достигли владимирские зодчие.

Под 1237 годом в Ипатьевской летописи киноварью горят слова: “Побоище Батыево”. В других летописях также выделено: “Батыева рать”. После татарского нашествия летописание прекратилось в целом ряде городов. Однако, заглохнув в одном городе, оно подхватывалось в другом. Оно становится короче, беднее по форме и известиям, но не замирает.

Основная тема русских летописей XIII века - ужасы татарского нашествия и последующего ига. На фоне довольно скупых записей выделяется повесть об Александре Невском, написанная южнорусским летописцем в традициях киевского летописания.

Владимирская великокняжеская летопись переходит в Ростов, он меньше пострадал от разгрома. Здесь летопись велась при дворе епископа Кирилла и княгини Марии.

Княгиня Мария была дочерью убитого в Орде князя Михаила Черниговского и вдовой погибшего в битве с татарами на реке Сити Василька Ростовского. Это была выдающаяся женщина. Она пользовалась огромным почетом и уважением в Ростове. Когда князь Александр Невский приезжал в Ростов, он кланялся “святей Богородице и епископу Кириллу и великой княгине” (то есть княгине Марии). Она же “чтила князя Александра с любовью”. Мария присутствовала при последних минутах жизни брата Александра Невского - Дмитрия Ярославича, когда он, по обычаю того времени, постригался в чернецы и в схиму. Смерть ее описана в летописи так, как обычно описывали кончину только выдающихся князей: “Того же лета (1271) бысть знамение в солнци, яко (будто) погибнути ему всему до обеда и пакы (снова) наполнится. (Вы понимаете, речь идет о солнечном затмении.) Тое же зимы преставися благоверная, христолюбивая княгиня Василькова месяца декабря в 9 день, яко (когда) литургию поют по всему городу. И предаст душу тихо и нетрудно, безмятежно. Слышаша вси люди града Ростова преставление ее и стекошася вси люди в монастырь святого Спаса, епископ Игнатий и игумены, и попы, и клирцы, певше над нею обычные песнопения и по-гребоша ю (ее) у святого Спаса, в ее монастыре, с многими слезами”.

Княгиня Мария продолжала дело отца и мужа. По ее указанию в Ростове было составлено житие Михаила Черниговского. Она построила в Ростове церковь “во имя его” и установила ему церковный праздник.
Летописание княгини Марии проникнуто идеей необходимости крепко стоять за веру и независимость родины. В нем рассказывается о мученической смерти русских князей, стойких в борьбе с врагом. Таким выведен Василёк Ростовский, Михаил Черниговский, рязанский князь Роман. После описания его лютой казни идет воззвание к русским князьям: “О возлюбленные князья русские, не прельщайтесь пустою и обманчивою славою света сего…, возлюбите правду и долготерпение и чистоту”. Роман ставится в пример русским князьям: мученичеством он приобрел себе царствие небесное вместе “со сродником своим Михаилом Черниговским”.

В рязанском летописании времен татарского нашествия события рассматриваются под другим углом. В нем звучит обвинение князей в том, что они виновники несчастий татарского разорения. Обвинение прежде всего касается владимирского князя Юрия Всеволодовича, который не послушал мольбы рязанских князей, не пошел им на помощь. Ссылаясь на библейские пророчества, рязанский летописец пишет, что еще “прежде сих”, то есть до татар, “отнял господь у нас силу, а недоумение и грозу и страх и трепет вложил в нас за грехи наши”. Летописец высказывает мысль, что Юрий “уготовал путь” татарам княжескими усобицами, Липецкой битвой, и теперь за эти грехи русские люди терпят казнь божию.

В конце XIII - начале XIV века развивается летописание в городах, которые, выдвинувшись в это время, начинают оспаривать друг у друга великое княжение.
Они продолжают мысль владимирского летописца о верховенстве своего княжества в Русской земле. Такими городами были Нижний Новгород, Тверь и Москва. Их своды отличаются широтой. Они соединяют летописный материал разных областей и стремятся стать общерусскими.

Нижний Новгород стал стольным городом в первой четверти XIV века при великом князе Константине Васильевиче, который “честно и грозно боронил (оборонял) отчину свою от сильнее себя князей”, то есть от князей московских. При его сыне, великом князе суздальско-нижегородском Дмитрии Константиновиче, в Нижнем Новгороде устанавливается вторая на Руси архиепископия. До этого только владыка новгородский имел сан архиепископа. Архиепископ подчинялся в церковном отношении непосредственно греческому, то есть византийскому патриарху, тогда как епископы были подчинены митрополиту всея Руси, который в это время уже жил в Москве. Вы сами понимаете, насколько было важно с политической точки зрения для нижегородского князя, чтобы церковный пастырь его земли не зависел от Москвы. В связи с учреждением архиепископии была составлена летопись, которая называется Лаврентьевской. Лаврентий, инок Благовещенского монастыря в Нижнем Новгороде, составил ее для архиепископа Дионисия.
Летопись Лаврентия уделила большое внимание основателю Нижнего Новгорода Юрию Всеволодовичу, владимирскому князю, погибшему в битве с татарами на реке Сити. Лаврентьевская летопись - бесценный вклад Нижнего Новгорода в русскую культуру. Благодаря Лаврентию мы имеем не только самый древний список “Повести временных лет”, но и единственный список “Поучения Владимира Мономаха детям”.

В Твери летопись велась с XIII по XV век и наиболее полно сохранилась в Тверском сборнике, Рогожском летописце и в Симеоновской летописи. Начало летописания ученые связывают с именем тверского епископа Симеона, при котором была построена “великая соборная церковь” Спаса в 1285 году. В 1305 году великий князь Михаил Ярославич Тверской положил начало великокняжескому летописанию в Твери.
В Тверской летописи много записей о постройках церквей, о пожарах и междоусобных бранях. Но в историю русской литературы тверская летопись вошла благодаря ярким повестям об убиении тверских князей Михаила Ярославича и Александра Михайловича.
Тверской летописи мы обязаны и красочным рассказом о восстании в Твери против татар.

Первоначальное летописание Москвы ведется при Успенском соборе, построенном в 1326 году митрополитом Петром, первым митрополитом, который стал жить в Москве. (До того митрополиты жили в Киеве, с 1301 года - во Владимире). Записи московских летописцев были краткими и суховатыми. Они касались постройки и росписей церквей - в Москве в это время велось большое строительство. Они сообщали о пожарах, о болезнях, наконец, о семейных делах великих князей московских. Однако постепенно - это началось уже после Куликовской битвы - летописание Москвы выходит из узких рамок своего княжества.
По своему положению главы русской церкви митрополит интересовался делами всех русских областей. При его дворе собирались областные летописи в копиях или в подлинниках, летописи свозились из монастырей и соборов. На основании всего собранного материала в 1409 году в Москве был создан первый общерусский свод . В него вошли известия из летописей Великого Новгорода, Рязани, Смоленска, Твери, Суздаля и других городов. Он осветил историю всего русского народа еще до объединения всех русских земель вокруг Москвы. Свод послужил идейной подготовкой для этого объединения.

ГЛАВА 1.ОБЗОР ПЕРВОИСТОЧНИКОВ.

1.ЛЕТОПИСИ,ПАЛЕИ и ХРОНИКИ.

Для воссоздания реальной истории любой страны первоис-точники мало чем могут помочь,если правильно не определить время их написания и не научится их правильно читать.Перед ис-следователем должна стоять проблема не выборки из источника нужных ему отдельных фактов,а критического отношения к самому факту,его многоплановости,сложности средневекового слова, пе-ре дающего сообщение о событии.Немаловажно и определение субъективной позиции информатора,его осведомлённости о исто-рическом факте непосредственно или со слов других информато-ров. Другими словами,стоит задача уловить внутреннюю динамику тех лет,когда создавался первоисточник и действительно ли явля-ется этот материал первоисточником,а не апокрифом средних и более поздних веков.
ЛЕТОПИСИ ДРЕВНЕЙ РУСИ.
1.Летописец Владимирский.Летопись 16-го века, сохранив-шаяся в двух редакциях.Летопись была известна историкам 18-19вв,а затем забыта,а в 20-м веке была вновь обнаружена Тихоми-ровым М.Н.Он же отметил близость этой летописи с Симеоновской и Троицкой летописями до 1379 года.Полный текст Владимирской летописи доходит до 1523 года(7031 год по библейскому летоис-числению от сотворения мира).Содержит ряд известий о церков-ном строительстве и событиях в Москве при Василии 3 и митропо-лите Варлааме.
2.Летописец Двинской.Провинциальное описание 17-18 вв.В научный оборот был введён Г.Ф.Миллером.Изложение событий начинается с 1342 года и содержит три части:борьбу за присоеди-нение Двины к великому княжеству Московскому,правление мос-ковских наместников и правление воевод.Материалы летописи содержат немало неизвестных по другим источникам фактов.
Летопись представлена тремя редакциями.Первая создава-лась,очевидно,местным жителем и была доведена до 1677 года.В первой части содержится немало сведений,отсуствующих в других частях,но нет характерных для летописей дополнений.Текст 17-го века подробен и насыщен деталями,показывающими что автор был непосредственным свидетелем,очевидцем событий. Содер-жание этого варианта характеризуется промосковской ориентаци-ей, отрицательным отношением к расколу и вниманием к церков-ной истории.
3.Летописец Еллинский и Римский(«Еллинский летопи-сец»).Автор и время создания неизвестны.Некоторые исследова-тели предполагают,что летопись является компилятивным изло-жением всемирной истории 10-го века.В настоящее время иссле-дователи считают,что первая и вторая редакции летописи созданы на основе хроник византийских писателей и излагают события от Навуходоносора до византийского императора Романа Лакапи-на(середина 10-го века).Вводная часть в первой редакции повест-вует о древнейшей истории,от сотворения мира до падения Иу-дейского царства.Большое место в ней занимает пересказ мифов и её редакция спорна.Очевидно вводная часть появилась во второй редакции,а затем была компилирована в первую.Первая редакция дошла до нас в конце 16-го века.
Во вторую редакцию вошёл полный текст книги пророка Да-ниила,жития Константина и Елены,рассказ о взятии Титом Иеруса-лима,сказание о построении храма Софии и ряд извлечений из других летописей.
4.Летописей начала царства.Летопись известна под другим названием:»Летописец начала царства царя и великого князя Ива-на Васильевича всея Русии».Летопись составлена в связи с побе-дой над Казанским царством.После 1568 года,в связи с опричным террором и общегосударственными потрясениями,летопись пре-рывается и восстанавливается в иных формах к началу 17-го века. Летопись неоднократно редактировалась и затем вошла в состав Никоновской летописи.
5.Летописец Новый.Документ охватывает время с конца цар-ствования Ивана Грозного до 1630 года.Большинство исследова-телей разделяют предположение,что летопись составлялась в ок-ружении Филарета близким к нему священником или монахом. Ав-тор знал материалы политического сыска кануна Смуты,знаком с документами времени Лжедимитрия и Василия Шуйского.Летопись начинается с описания присоединения Сибири и Казанской вой-ны.Летопись характеризуется почти полным отсуствием точных дат и одной из главных задач было обоснование прав Романовых на престол.
6.Летописец от 72-язык.-летописная компиляция конца 15-начала 16-го веков.Хронология доведена в ней до 1477 года и со-держит описание великокняжения Ивана 3.
7.Летопись Переяславля Суздальского.Летопись содержит текст Повести временных лет и изложение событий сходное с Рад-зивилловской летописью.По гипотезе А.А.Шахматова,летопись восходит к компиляции 14-15вв.
8.Летопись Рогожская.Она представляет соединение двух источников:Тверской летописи и Симеоновской.В пользу тверско-го происхождения говорят известия о нашествии Едигея в 1408 го-ду и описание судьбы тверских земель.
9.Летопись 1619-1691 годов-летописный памятник, создан-ный в патриаршем окружении.Рассказ об основных событиях по-литической и церковной истории России 17-го века ведётся с по-зиций московского правительства.
10.Летопись 1686 года-создана в патриаршем окружении и преследует мысль о исконной принадлежности киевских земель московским царям.Повествование ведётся о борьбе царей от Ми-хаила до Петра за воссоединение первоначальных русских зе-мель.
11.Летописный свод Лицевой-самое крупное летописное произведение средневековой Руси.Создавалась по заказу Ивана Грозного в Александровской слободе.Текст с изложением правле-ния этого царя неоднократно переделывался.В многочисленных приписках на полях рукописи содержались обвинительные акты против лиц,которые подверглись опале и казням.Редактор пытал-ся оправдать кровавые расправы Ивана Грозного.
Над составлением рукописи трудился целый штат царских книгописцев и художников.Найдено несколько копий рукописи,в которых использованы материалы «Иудейской войны»Иосифа Флавия,летописи Еллинской и Римской,а также Никоновской лето-писи.
12.Летописный свод Московский великокняжеский 1479 го-да.Открыта в 18-м веке.Содержит легендарные рассказы о убийст-ве Батыя в Уграх,о чуде при рождении Василия 2.Содержит извес-тие о том,что новгородцы сами дали Ивану 3 титул государя,а по-том отреклись от своих слов.Летопись в основном описывает не-верных новгородцев,которые имели обычай изгонять своих кня-зей.
13.Летописный свод Сокращённый.Рассказывает о бездар-ных и продажных воеводах Василия 2 Тёмного,которым противо-стоит Фёдор Басенок.Содержит рассказ о битве на Липице 1217 го-да богатырей Добрыни Золотого Пояса и Александра Поповича и о гибели на Калке Поповича.
14.Летописный свод 1652 года-летописания 17-го ве-ка.Истории России отведена половина текста,а вторая часть по-священа Смутному времени.
15.Летопись Вологодско-Пермская.В отличие от Никаноров-ской имеет первоначальную часть,где помещён рассказ Повести временных лет о расселении племён.Послание Василия Фёдору о земном рае,статьи о Борисе и Глебе,о смерти Александра Невско-го,о принятии христианства,походе на Царьград и тексты догово-ров с греками.В третьей редакции вместо повести о Куликовской битве под 1380 годом помещено сказание о Мамаевом побоище и особая версия повести об Угре 1480 года.
16.Летопись Воскресенская.Самая крупная после Никонов-ской.Предположительно составлена сторониками Шуйского. Из-вестно тринадцать списков летописи.
17.Летопись Ермолинская.Известия о деятельности русского архитектора и строителя В.Д.Ермолина в 15-м веке.
18.Летопись Ипатьевская-общерусский свод южной редак-ции конца 13-14 вв.Древнейшим списком является рукопись 15-го века.Содержит повесть временных лет,киевскую летопись и Га-лицко-Волынскую.Сохранилась в семи списках.Летопись писалась в форме свободного рассказа,а потом материалы были перегруп-пированы в соответствие с хронологией событий,понимаемых ре-дактором.
19.Летопись Лаврентьевская.Сохранилась в единственном экземпляре на пергаменте.Текст летописи доведен до 1305 года. Летопись до 18-года принадлежала Владимирскому Рождествен-скому монастырю.Историков привлекала в летописи её начальная часть,содержащая Повесть временных лет в редакции Сильвест-ра.Текст летописи доходит до конца 14-го века и содержит много сходных известий как и в Радзивилловской летописи.
20.Летопись Львовская.Издана в конце 18-го века и описыва-ет события 16-го века.Летопись была оппозиционной по отноше-нию к Ивану 3.
21.Летопись Никаноровская.Вторая половина 15-го века. Вы-сказывалось предположение о летописи как о дефектном списке Вологодско-Пермской летописи.
22.Летопись Никоновская.Крупнейший памятник русского ле-тописания 16-го века.Целый ряд известий этой летописи носит уникальный характер и дошёл до нас только в составе этой лето-писи.Летопись использовалась при написании свода Лицевого.
23.Летопись Новгородская.Велась при дворе епископа,но описывала и общерусские события.По мнению исследователей появилась в 13-м веке.
24.Летопись Новгородская 4.Состоит из двух редакций.Текст старшей и младшей сходен до 1428 года.Младшая доведена до 1447 года.
25.Летопись Новгородская Карамзинская.Дошла в единст-венном списке,принадлежащем Карамзину.До рассказа о крещении Руси текст полностью совпадает с Новгородской 4,а далее разде-ляется на две части.Содержит грамоты константинопольского пат-риарха Антония в Новгород.Кроме этой летописи упоминания о этих грамотах нигде нет.
26.Летопись Новгородская Хронографическая.Конец 15-го века.Представляет собой расширенный вариант Новгородской 4.
27.Летописи Псковские.Относятся к 17-му веку.Содержит бо-гатый материал о псковской земле.Носит по преимуществу мест-ный характер,описание ссор с Новгородом и Литвой,о поставле-нии князей,о сражении с Ливонским орденом.В 16-м веке начинает приобретать общерусский характер.
28.Летопись Радзивилловская.Рукопись в 17-м веке принад-лежала польским магнатам Радзивиллам,затем попала в Восточ-ную Пруссию,где по приказу Петра 1 с неё была снята копия.В 1758 году была захвачена как военный трофей и отвезена в Петер-бург.Содержит много материалов из различных летописей,а также резко отличается от летописей различного периода составления. Основные редакции две:владимирское летописание и переяслав-ское летописание.
29.Летопись Симеоновская.Конец 15-го века.Сохранилась в единственном экземпляре.Содержит много материалов по Рязан-ской земле.
30.Летопись Софийская 1-я.Сохранилась во множестве эк-земпляров и лежит в основе всех общерусских летописей второй половины 16-го века.
31.Летопись Софийская 2-я.Сохранилась в двух спи-сках.Историки обратили внимание на наличие в летописи запи-сей,явно составленных в лагере противников московского прави-тельства.
32.Летопись Тверская.Содержит материалы тверского лето-писания в основном 15-го века.
33.Летопись Троицкая.Известна историкам с 18-го века в единственном пергаментном списке и сгоревшая в 1812 го-ду.Сходна с Симеоновской летописью и полностью повторяет её текст до 1375 года.
34.Летопись Устюжская.Следы древнейшего летописания не прослеживаются и скорее всего это творчество 16-17-го вв. Опи-сывает события на севере Русского государства.
35.Повесть временных лет.Большинство исследователей считают составителем монаха Киево-Печорской лавры Нестора. Исследования последних десятилетий позволили отказаться от господствовавшей в науке точки зрения,что летопись составлена единолично Нестором.Нестор переработал и расширил историю славян и определил им место среди других народов мира, возво-дивших своё потомство от Ноя.Таким образом,русская история вводилась в рамки традиционной христианской историогра-фии.Нестор укрепляет гипотезу о происхождении киевских князей от варяжского князя Рюрика.Существуют различные гипотезы о дате возникновения летописи.
35.Царственная книга.Это одна из частей Лицевого свода 16-го века.По указанию Грозного текст этой летописи подвёргся зна-чительным исправлениям.В исторической литературе долгое вре-мя существовало мнение,что Царская книга является копией Сино-дальной летописи,что привело к неверной датировке летописи.

ПАЛЕИ И ХРОНИКИ.
Палея историческая.Излагает библейскую историю от сотво-рения мира до времени царствования Давида.Источниками яви-лись апокрифы:канон Андрея Критского,слова Иоанна Златоуста и Григория Богослова.Русский текст появился в переводе с грече-ского.
Палея толковая.В ней пересказываются библейские книги с многочисленными дополнениями и антииудейскими толкованиями. Библейский текст дополнен апокрифичными материалами из От-кровения Авраама,словами Афанасия Александрийского о Мель-хиседеке,Заветов двенадцати апостолов и о Моисее.Текстуальная близасть палеи и Повести временных лет была замечена истори-ками 19-го века,но объяснения давались различные.
Палея хронографическая.Представляет собой переработку палеи толковой.Использует многочисленные апокрифы и леген-ды.
Хроника Александра Гваньини.Посвящено истории Поль-ши,Литвы и России.Это очевидно плагиат с недошедшего до нас труда М.Стрыйковского.Первый вариант вышел в 1578 году.
Хроника Георгия Амартола.Излагает всемирную историю от сотворения мира до 842 года.В греческом издании именуется «Грешником».В 10-м веке хроника была продолжена до 948 года хронистом Симеоном Логофетом.Источниками явились труды Ио-анна Малалы,Юлия Африкана,Диона Кассия,Евсевия,Феофана и других апокрифов.Славянский перевод состоял из двух незначи-тельно отличавшихся разновидностей.
Хроника Иоанна Зонары.Описывает историю от сотворения мира до восшествия на византийский престол императора Иоанна 2 Комнина.Хронология в ней совершенно не соблюдается и автор в повествованиях переходит свободно из одного столетия в дру-гое и вслед за Константином следует описание императора Льва Армянина.
Хроника Иоанна Малалы.Явный апокриф,который состоит из 18 книг,составленных будто бы в 491 году.В основном это пере-сказы греческих мифов.Известна хроника только по упоминаниям в компиляциях,потому что полного перевода на русский язык не существует.Этот перевод отличается от греческого текста храня-щегося в Оксфорде.
Хроника Константина Манассии.Хроника попала на Русь в 16-м веке и список не сохранился.Историки располагают лишь пере-водами 18-го века.Фрагменты хроники вошли в Повести о начале Москвы,Никоновской летописи.
Хроника Мартина Бельского.Излагается библейская исто-рия,древняя история и христианская,в основном, западноевропей-ская.В последнем издании была включена глава о Московской Ру-си,основанной на книге Герберштейна.История включает множе-ство мифов.
Хроника Мацея Стрыйковского.Излагает историю польско-го,литовского и русского народа.События русской истории киев-ского периода выделены в особый раздел.Русский перевод был осуществлён только того,что касалось русской истории,причём без упоминания автора.В 17-м веке историк Лызлов перевёл не-сколько книг и указал авторство.Интерес русских историков осно-вывался на том,что схема происхождения славянских народов была представлена происхождением от Мосоха,притом русскому народу отводилась главенствующая роль.Хроника явилась источ-ником для Ломоносова при его работе над»Древней Российской историей».
Хроника Павла Пясецкого.Излагает историю взаимотноше-ний европейских стран с Польшей.
Хронограф Академический.Компиляция нескольких хроник.
Хронограф Архивский.Хроника представляет собой компи-ляцию из библейских книг,из «Истории Иудейской войны» и других апокрифических произведений.
Хронограф Виленский.Компиляция по всемирной истории от начала 1-го века и состоит из апокрифичных произведений авто-ров эпохи Возрождения.
Хронограф Русский.Излагает события всемирной и русской истории и создавался в 16-17 веках.Это был первый русский хро-нографический свод.Редакция 16-го века была подвергнута значи-тельной переработке в 18-м веке.Хроника вошла в летопись Лице-вую и Никоновскую.
Хронограф Софийский.Содержит всемирную историю от со-творения мира до императора Константина Багрянородного.
Хронограф Столяров.Большой по объёму сборник, содер-жащий разные произведения,составлен не ранее 17-го века и до-шёл в единственном списке.Состоит из хронографа Русско-го,сказания о родословии великих русских князей и госуда-рей,произведение охватывающее события 1604-1644 го-дов,выписки из «Степной книги».
Хронограф Тихонравовский.Содержит изложение истории мира от сотворения до императора Констанция Хлора.Известен в одном списке 16-го века.
Хронограф Троицкий.Излагается история от Навуходоносора до середины 10-го века.Создан не ранее 15 века.Основными источ-никами послужили библейские книги.
Все приведенные первоисточники по русской истории отно-сятся не ранее как к 15-му веку,о чём сообщают историки,ссылаясь на летописи приказных дьяков,которые вели летописи и сообща-ли,что упоминаний более древних рукописей не существует.
Иногда раздаются голоса,к сожалению и маститых истори-ков,которые заверяют,что сомневаться в скалигеровской хроноло-гии невозможно.Ведь существуют непрерывные записи,которые велись на протяжении столетий о событиях древности.Таких не-прерывных хроник нет.Причём ни в одной истории любой стра-ны.Более поздние истории стран,начиная с 10-11 века, действи-тельно существуют и опять -таки не непрерывные.А с 18-го века история описана и книги стоят перед нами или в библиотеке,т.е. они доступны.По отношению же в древней истории ничего этого нет.По истории России существует около 15 «ступенчатых» лето-писей,и написанных за последние 500 лет.Некоторые описывают более ранние периоды,но их достоверность базируется на субъек-тивном мнении авторов живших в 15-17-х веках.Поэтому верить настойчиво предлагаемой хронологии Скалигера,претендующей на достоверность излагаемого материала,можно только сопостав-ляя с мнением других авторов и опираясь на здравый смысл.Принимать на веру,как верующий принимает Биб-лию,историку не только нельзя,но и противопоказано.Кроме веры существует ещё здравый смысл и знание,которое можно и нужно перепроверять,так как авторы 15 -го века могли сознательно иска-зить события и о современности, и о далёком прошлом.И когда нам говорят,что «троянская война началась в 13-м веке до н.э.»-это совершенно неправильно.Правильно надо говорить,что «троян-ская война началась в 13-м веке до н.э. по мнению такого-то авто-ра».А следующим вопросом у исследователя должен быть во-прос:а верно ли автор представляет себе древность?Сопоставляя данные различных авторов,но не одного,и опираясь на принцип эволюционного развития человечества,исследователь и приходит к верному выводу.
«Основанием для прагматических развитий должны служить только факты несомненные.Всякое безотчётное предположение, всякая гипотеза,внесённая в пределы истории и служащая потом точкой опоры для философского взгляда на все периоды,затем следующие,вносит ложный свет в науку......Отвержение несомнен-ных фактов по одному только предубеждению или пристрастию есть уже дело постыдное и бессовестное!....Такие случаи,где исто-рик,приступая к исследованию,уже наперёд составлял себе те-му,или,лучше сказать,неподвижную идею,которую старался об-ставить фактами,пока нейтральными,превратными выводами и в случае нужды гипотезами,а потому из самосохранения должен был отстранять подозрениями и возражениями или молча пропускать всё то,что ему явно противоречило в развитии предсозданной труду своему идеей,от которой он не желал и по пристрастию сво-ему не мог уже уклониться».(227.стр.15,18,20).
Знаменитая Несторова летопись была впервые опубликова-на Шлетцером в 1809 году,а в 1919 году переведена на русский язык Д.И.Языковым.Лаврентьевская летопись была открыта Му-синым-Пушкиным и опубликована в 1846 году.Им же была обнару-жена рукопись «Слова о полку Игоревом».
Только при Петре 1 широко распространилось написание букв,которое привычно нам и сейчас,а до этого пользовались цер-ковно-славянским письмом и книжным языком был не русский язык,а церковно-славянское литературное наречие.Первой книгой на действительно русском языке была переводная книга Леонардо Фронспергера»О военном деле»,изданная по повелению царя Алексея Михайловича в 1647 году.Значит,все памятники русской литературы до 1647 года обязательно обнаруживают влияние за-падных славян и не содержат исторически правильной истории славян восточных.И Нестеровская летопись подтверждает влия-ние западного славянства.Она теперь называется просто Началь-ной русской летописью и известна в нескольких копиях:Повести временных лет,Русский временник,сиречь летописец,содержащий Российскую историю и Летописец,содержащий Российскую исто-рию.Список этот принадлежал собирателю рукописей Хлебникову в 18-м веке,а где взял его Хлебников неизвестно.
Самый древний из всех документов несомненно Радзивил-ловская летопись.Документ написан полууставом 15-го века.В 1767 году летопись была издана в Петербурге и возбудила воображе-ние многих читателей.Они захотели продолжить лето-пись,оборванную в 1206 году и начались её переписи с продолже-нием.Важнейшими из этих продолжений являются Лаврентьевская летопись и Рукопись Московской Духовной Акаде-мии.Лаврентьевский список имеет заголовок:»Се повести времен-ных лет,откуда есть пошла земля Русская....».Эта рукопись доводит рассказ до 1305 года,но неожиданно заканчивается припиской 1377 года.История этой рукописи не уходит глубже начала 19-го ве-ка,когда Мусин-Пушкин преподнёс её в дар императору Александру 1.
Вторая важнейшая копия-Рукопись Московской Духовной Академии,копирует до 1206 года Лаврентьевскую летопись до-словно,а затем ведёт непрерывное внешнее продолжение но уже в другом тоне и доводит рассказ до 1419 года.
Все три рукописи»Начальной русской истории» в своём на-чале полностью повторяют друг друга и сразу возникает мысль о существовании какого-то более древнего источника. Однако, со-мнение вызывает тот факт,что эта рукопись должна была быть распространённа на расстоянии от Кенигсберга до Владимирской губернии,практически не связанных друг с другом в те давние,до-печатные, времена.Значит,все три летописца пользовались уже сравнительно широко разошедшимся изданием 1767 года.
Радзивилловская летопись впрямую использовалась во всех других летописях,известных нам как древние,в качестве их начальных частей.Как можно было при всех трудностях сообще-ний рассылать один и тот же текст на такие большие расстоя-ния.Ответ единственный:только составляя копии,что и сделал вы-ход рукописи из печати в 1767 году.Иначе в каждой из рукопи-сей,под влиянием местных властей,были бы сделаны соответст-вующие редакции.
И тот кусок летописи,который по традиции считается самым старым,на самом деле был сделан из общего прототипа и внесён последним.Продолжение летописей,которое характеризуются не-зависимыми текстами,составлялись в разных монастырях уже в 13-м веке.Этим и объясняется странное явление не попадание в русские летописи Крестовых походов вплоть до взятия Констан-тинополя,тесно связанного с Русью по тем же летописям в силу единоверия.Таким образом,на Руси летописи до 13-го века не ве-лись.
Самая «древняя» русская летопись»Начальная....» вызывает много недоумённых вопросов.Она имеет характер записей собы-тий год за годом и первым стоит год сотворения ми-ра,произошедшего за 5508 лет до рождества Христова.Начало Рус-ской истории автор определяет в год 6360 при начале царствова-ния императора Михаила,при котором начала эта земля прозы-ваться русской землёй.Затем в столбик проставлены годы,но ни-каких событий не описано.Под годом 6366 описан поход Михаила на Болгарию,в 6376 начало царствования Василия Македонянина,а в следующем году сообщается о крещении Болгарии.До года 6535 нет никаких сообщений о Руси,а только уделяется внимание ино-странным, византийским событиям.
После сообщения о рождении у Ярослава сына Святосла-ва,снова пустые годы,а затем под годом 6545 сообщается истори-ческая «бомба»-заложение города Киева:»В лето 6545(1037г.) за-ложил Ярослав город великый.У него же града суть златая вра-та;заложил же и церковь святая Софья,митрополью,и посемь цер-ковь на золотых воротех благовещенье святые Богороди-ца,посемь святого Георгия монастырь и святые Ирины.И при сем нача вера хрестьянска плодитися и расширяти,и черноризь-цы(монахи) почаша множитися,и монастыре починаху быти».
Посмотрим немного выше и обнаружим,что под годом 5370 сообщается,что два боярина Рюрика пошли в Царьград и обнару-жили на Днепре город Киев.Так что же заложил Ярослав в 1037 го-ду?Историки комментируют этот факт тем,что Ярослав расширял старый,Владимиров,город.Или тем,что город обносили стеной. Ко-нечно,говорить можно что угодно,но как обосновать тот факт,что город Киев был заложен в 1037 году,спустя 175 лет после его об-наружения?Ответ даётся в конце этого «древнего» списка.»В лето 6618(1110г.)...Томъ же лете бысть знамения в печерьском монасты-ри в 11 февраля:явися столпъ огнен от земли до небеси,а молниа светиша всю землю,и въ небеси прогревмъ в 1 час нощи,и весъ мир видевъ.Сеи же столпъ ста первие на тряпезнице каменной,яко не видети бы креста,и постоявъ мало,сступи над церковь и ста над гробом Федосиевым,и потому вступи на верхъ,акы ко востоку лиць,и потомъ невидимо бысть.Се же бяше не огненъ столпъ,ни огонь,но вид аггельскъ:аггелъ бо сице являеться ово столпомъ огненым,ово же пламеным...
Игуменъ святого Михаила Селивестръ написах книги си Ле-торисецъ,надеася от Бога милости прияти,при великом князи Во-лодимери Киевьском,а мне ингуменом бывшю у Святого Михаила в 6624(1116г.) индикта 9 лета.А иже чтеть книги сиа,то буди ми молит-ва их».
И снова сюрприз!Оказывается летопись написал не Нестор,а Сильвестр при князе Владимире Мономахе(в крещении Василии).И дошла рукопись до нас в копии,оканчивающей повествование в 1377 году.Последняя её часть написана через 250 лет после на-чальной.Если Сильвестр был очевидцем чудесного огненного столба(это мог быть и метеорит и шаровая молния) и описывает это явление только как стояние над церковью и гробом Феодо-сия,то мы получаем ответ и на вопрос о заложении Киева.
Автор не смог красочно описать это небесное явление,как очевидец,то как можно полагаться на его записи,произошедшие за 250 лет до него.Историки говорят,что автор»очевидно» пользо-вался не дошедшими до нас записями.Но это ответ для тех,кто хо-чет верить в это очевидное.Естественнее предположить,что автор пользовался рассказами современников и точно также,как теперь любители собирают в глухих уголках якобы «древние»песни, со-бирал эти рассказы и выдавал за древние описания.
Вызывает недоумение и манера записи.Стоит ряд годов,под которыми ничего не записано.Естественно,что бывают и такие го-ды,но для чего же их записывать в летопись.Значит,это были про-сто листки с заранее записанными годами,чтобы автор,разузнав что-либо подходящее заносил под соотвествующим годом.Если же подходящего не оказывалось,то год был пустым.Вывод один: Ле-топись,якобы Нестора была простой подделкой под старину,чего впрочем он сам и не скрывает.
«А перваго лета 6360 Михаила сего до 1-го лета Олга,русского князя,лет 29,а от перваго лета Олгова...до 1 лета Игорева лет 31;а перваго лета Игорева до 1 лета Святославля лет 83;а перваго лета Святославля до 1 лета Ярополча 28;Ярополк княжи лет 8;а Воло-димер княжи лет 37; Ярослав княжи лет 40;тем же от смерти Свято-славли до смерти Ярославле лет 85;а от смерти Ярославли до смерти Святополче лет 60.Но мы на прежнее възратимся и ска-жем,что ся здея и лета си,якоже преже почали бехом речеть Михаи-ла и положим числа».Сложим эти цифры и получим 316 лет. При-бавим их к 852 году,когда начал править Михаил Пьяница и полу-чим 1168год,но никак не 1110,которым якобы заканчивается на-чальная часть летописи.Что сообщает нам этими фактами «лето писец»:Положим числа от Михаила сего,хотя с тех пор промельк-нуло более трёх столетий.Я вам,братия,всю правду расскажу про русскую историю.Триста лет назад был Михаил,и Олег,и Игорь.Сроду я их не видел,но расскажу вам их историю.Хотите верьте,хотите нет,но заучивайте всё наизусть и передайте потом-кам».
В «Начальной летописи за первые 200 лет не упомянуто ни одного затмения и лишь в самом конце описаны в разных местах несколько астрономических явлений,поддающихся проверке пу-тём вычисления.»В то же лето (1102)было затмение в луне месяца февраля в 5 день».В действительности по точным вычислениям затмение луны произошло не 5 февраля,а 5 апреля 1102 года.
«Можно было бы счесть,что это простая ошибка в имени ме-сяца,если бы в 14-м веке(к которому скорее всего можно отнести реальное начало составления,а точнее компилирования летопи-си)не произошло подряд три затмения,и все – 5 февраля:
1)5 февраля 1319 года.....около 18 часов 40 минут Киевского вечера.
2)5 февраля 1338 года.....около 16 часов 52 минут Киевского вечера,сверх полное(почти в закат солнца,как и должно быть).
3) 5 февраля 1357 года......около 16 часов 20 минут Киевского вечера.
Лунное затмение 5 февраля 1102 года ложно показано авто-ром.А ведь оно-единственное упомянутое во всей летописи. (76.стр.31)
Посмотрим какие солнечные затмения описаны в летопи-си.За время,описанное в летописи их реально произошло де-сять,которые были видимы на Киевской Руси в девяти случаях в полном объеме:
939 год 19 июля(в летописи не описано)
945 год 9 сентября(в летописи не описано)
970 год 8 мая(в летописи не описано)
986 год 9 июля (в летописи не описано)
990 год 21 октября(в летописи не описано)
1021 год 11 августа(в летописи не описано)
1033 год 29 апреля (в летописи не описано)
1065 год 8 апреля,едва ли видимое в Киеве,а лишь в Египте и в малой фазе в Элладе(в летописи описано)
1091 год 21 мая (в летописи описано)
1098 год 25 декабря(в летописи не описано)
«Только одно из всех,и притом наименнее эффективное ут-реннее затмение 21 мая 1091 года,да ещё предшествовавшее ему,но вряд ли видимое в Киеве 8 апреля 1065 года,отмечены ав-тором, несмотря на то,что пропущены все остальные,которые должны были бы вызвать большое смятение в столице и во всей приднепровской Руси.Затмения не замечались летописцем до 1033 года включительно,до кануна 1037 года,когда Ярослав как бы во второй раз заложил город великий Киев»(76.стр.32.)
Солнечное затмение 21 мая 1091 года описано верно в Лав-рентьевской рукописи.В 3-й Новгородской оно отнесено на 123 лет назад,когда не было никакого затмения.Это же затмение отражено в Псковской и Воскресенской рукописях,но отнесено на 3 года на-зад,когда было затмение 20 июля,и видимое только у Северного полюса.В Никоновской летописи то же самое затмение отнесено на 2 года вперёд.Как могли бы написать так очевидцы?
От начала летописи в 852 году и до 1065 года в ней не запи-сано ни одного из этих небесных явлений,так ужасавших негра-мотный народ,не понимавший их причины и считавший,что насту-пила порча солнца.И вдруг приводится затмение 1091 го-да,помещаемое в разных рукописях в разные годы.Ответ здесь один:записывали не очевидцы.
«Переходим к продолжателям «Начальной летописи»,записи которых прослежены до 1650 года и картина совершенно дру-гая!Почти половина солнечных затмений,видимых в России в зна-чительной фазе,описана правильно,а отсуствие остальных может быть объяснено облачной погодой.И в годы предшествующие этим затмениям должно было наблюдаться приблизительно такое же среднее число солнечных затмений,если бы «Нестор» или «Сильвестр» руководствовался при составлении своей летописи действительными записями предшественников-монахов и описал бы их прежде всего как ужасавшие народ»(76.стр.33-34).
Если таких записей не было,то не было и никаких дру-гих,поэтому всё,что пишет «Нестор» фантазия не ранее 15 века, прошедшая компиляцию в 17-м веке.Солнечные затмения,которые были внесены в летопись,сделаны по византийским или болгар-ским,а,возможно,и по латинским первоисточникам.Ещё одним до-казательством позднего написания летописи является описание кометы Галлея и её появления.Комета Галлея примерно через каж-дые 76 лет пролетала над землёй и её можно было наблю-дать.Иногда она смотрелась недостаточно ярко,но истинные со-временники всегда отмечали это событие.
Первое известие о комете Галлея есть в Лаврентьевском списке за 912 год.Сообщение это было взято из славянского пере-вода хроники Амортола и является более поздней записью.Это подтверждается тем,что в следующем 989 году записи о появлении нет,а дальнейшее появление кометы в 1066 году отмечено в лето-писи 1064 годом.Причём в летописи говорится о 7 днях свечения,а в византийских источниках комета наблюдалась 40 дней,в латын-ских записях говорится о 20-30 днях.После 1110 года со времени Владимира Мономаха в летописях находятся достоверные записи о небесной комете.В Ипатьевской сообщается о комете 1145 года.В Лаврентьевской летописи о действительной комете 1222 года и 1301 года.
«В 1378 году комета прошла через перигелий 8 ноября при хороших условиях видимости.Она наблюдалась 45 дней.И мы не находим её ни в одной из русских рукописей-хроник под этим го-дом,а оказывается она ошибочно вставленной через 4 года,притом в явно искажённом виде.Под 6890 годом(1382)в 4-ю Новгородскую летопись вписана целая повесть «О пленении и происхождении Тохтамыша царя из Золотой орды» и о «московском взятьи»,прямо начинающаяся с описания этой кометы.
Подобным же образом начинается эта повесть в Псковской и Воскресенской летописях,и в летописи Авраамки.В Тверской лето-писи отмечено и время года появления этой кометы. Подробности русского описания не позволяют усомниться,что оно относится к появлению кометы Галлея 1378 года,а между тем комета вместе со сказкой о Тохтамыше попала в 1382 год.Легко сделать вывод:что и легенда о Тохтамыше,царе Золотой орды,отнявшем престол у Ма-мая и будто бы ограбившем Москву в 1382 году-позднейшая вставка летописца,а это вызывает недоверие и к другим его сооб-щениям,вроде последовавшей вскоре войны с Темерланом в 1406 году.»(76.стр.39-40).
Не менее странно и отсуствие записей в русских летописях о комете Галлея в 1456 году.Её появление вскоре после взятия тур-ками Константинополя навело ужас на всю Европу.Турки видели в ней крест,а христиане турецкую саблю.Она была очень эффектна и проходила близко от Земли.И вот при всём её великолепии,она не попала в русские летописи.Значит,никаких самостоятельных лето-писей на Руси не велось.
Отсуствие каких-либо сведений о Крестовых походах и осо-бенно об освобождении «гроба Господня» ещё больше подтвер-ждает мнение об отсуствии русских записей того периода.Такого не мог бы сделать современник Крестовых походов,а тем более монах-христианин.Так мог сделать только автор более позд-ний,когда Крестовые походы стали достоянием истории и хри-стианин мог посчитать недостойным упоминание о поражении христианской Византии от христианского Запада.
«Какой монах не возликовал бы по этому поводу и не посвя-тил бы этому дню не одной,а многих страниц как радостному со-бытию для всего христианского мира?И вдруг о первом крестовом походе ничего не известно его современнику «Нестору» даже и в 1110 году.Но если он не знал о том,что происходило и гремело по-всюду при нём,то как же он мог знать что-нибудь о князе, призван-ном за 250 лет до него?Могло ли не дойти до Киева известие о столь великом событии,могло ли оно не взволновать киевское ду-ховенство?»(76.стр.42-43).
Исследователи(315,316,317,516)считают,что в Радзивилов-скую летопись был вставлен дополнительный лист и для этого был вырван один из листов в тексте.Этот лист описывал призва-ние варягов на Русь,что являлось основой норманской теории. Ес-тественно,если был сделан первый шаг,то за ним последовал и второй:был вставлен ещё один лист.Начиная с 17-го века эти лис-ты неизменно включают во все издания рукописи.Что же написано на этом листе?
Написана на нём-ни много ни мало-вся глобальная хроно-логия Древней русской истории и её связь с мировой хронологи-ей.В частности,рассказано:»В лето 6360,индикта 8,наченашу Ми-хаилу царствовати,и нача прозыватися Русская земля.О сём бо уведахом,яко при сем цари приходиша Русь на Царьград,яко же пишет в летописании греческом тем же отселе и почнем,и числа положим,
яко от Адама до потопа лет 2242;
а от потопа до Авраама лет 1082;
от Авраама до исхождения Моисеова лет 430;
а исхождениа Моисеова до Давида лет 601;
а от Давида и от начала царьства Соломоня и до пленениа Иарусолимова лет 448;
а пленениа до Александра лет 318;
а от Александра до Христова рождества лет 333;
а от Христова рождества до Коньстянтина лет 318;
от Костянтина же до Михаила сего лет 542;
а от перваго лета Михаила сего до перваго лета Олга, русска-го князя,лет 29;
а от перваго лета Олгова,понеже седе в Киеве до 1 лета Иго-рева лет 31;
а перваго лета Игорева до 1 лета Святославля лет 83;
а перваго лета Святославля до 1 лета Ярополча лет 28;
Ярополк княжи лет 8;
а Володимер княжи лет 37;
а Ярослав княже лет 40;
тем же от смерти Святославли до смерти Ярославле лет 85;
а от смерти Ярославля до смерти Святополче лет 60». (517.стр.15)
«Здесь изложена вся хронология Киевской Руси в её связи с Византийской,Римской хронологией.Если этот лист убрать,то рус-ская хронология повисает в воздухе и лишается привязки к все-мирной скалигеровской истории.Открываются возможности для самых различных интерпретаций».(316.стр.93).
Сами историки утверждают,что Радзивиловская летопись была копией с какого-то оригинала,погибшего то ли при пожаре,то ли при набегах монгол.Непонятно каким оригиналом пользова-лись.Скорее всего Радзивиловская летопись является копией ка-кой-то летописи(Смоленской,Псковской,Тверской и т.д.).Эта копия попала в Кенигсберг и на её основе была в 18-м веке составлена Радзивиловская летопись.Следовательно в ней отражены некото-рые подлинные события русской истории,естественно,не 11-12 вв.,подвергшихся обработке в 17-18 веках.
Для изучения истории Древнерусского государства материа-лы византийских памятников,характеризующие внутреннее со-стояние русских земель,представляют особый интерес,так как в русских первоисточниках большинства подобных данных нет.
Многие западные исследователи считали византинистику как составную часть классической античной культуры.Византийскую философию они считали обеднённым вариантом Платона и Ари-стотеля.Все критерии находились для них в глубоком античном прошлом.Они утверждали,что вся византийская культура и систе-ма общественных ценностей не претерпела изменений со времён древнего Рима.Такой взгляд нельзя считать простым недоразуме-нием,потому что все первоисточники исходящие от византийских авторов говорят,что византийская история в их глазах была ни чем иным,как историей римлян.О «древности»Рима речь шла в нашей книге «История иудеев» и повторяться нет смысла.Напомню толь-ко,что история действительного Рима начинается не ранее 6-го ве-ка н.э.Поэтому все произведения так называемых древнеримских историков есть средневековые апокрифы,и,следовательно,не мо-жет быть никакой речи о подражании или продолжении византий-ских источников римским.
Рассмотрим некоторые первоисточники с целью определе-ния их достоверности при описании событий якобы глубокой древности. Ещё в 16-м веке профессор Саламенского университета де-Арсилла опубликовал свои работы,где доказывал,что вся древняя история сочинена в средние века.К тем же выводам пришёл иезу-итский историк и археолог Жан Гардуин,считавший классичеcкую литературу за произведения монастырщиков,предшествовавшего ему 16-го века.В 1902 году немецкий историк Роберт Балдауф в своей книге»История и критика»,на основании чисто филологиче-ский соображений доказывал,что не только древняя,но и ранняя средневековая история,фальсификация Эпохи Возрождения.
Многие авторы-историки на основании архивных докумен-тов,утверждают,что Троянская война не была известна до разру-шения Трои каталонцами,описанного в хронике лично присуство-вавшего при этом каталонца Мунтанера в 13-м веке,причём герои-ней является не Елена,а Арсена,т.е. Ирина и что весь Троянский эпос выработан в Западной Европе на основании этих докумен-тов,обработанных и переработанных Бенуа-де-Сен-Мор и Конра-дом Вюрбюргским.Ни один из компиляторов Илиады и Одиссеи, живших до рассвета эпохи Возрождения,не знает сказаний Гомера такими,как они представлены в настоящее время.И даже сам Го-мер,по-гречески Омер,никто иной как граф Сент-Омер, фламанд-ский феодал,живший в 12 веке и написавший Илиаду на родном старо-французском языке,после чего она в эпоху Гуманизма была переведена на греческий язык.
И,как снег на голову,в древности появляются многотомные исторические труды.Вот,Геродот--отец истории,пишет «Исто рию персидских войн»,где во введении говорит о возвышении персид-ского царства, Вавилонии,Ассирии,Египта,Скифии и Ливии,причём древнейшей считается рукопись 10-го века н.э.Фукидид создаёт многотомную «Историю пелепонесской войны».Ксенофонт про-должает её и описывает отступление греков под его начальством из Малой Азии.Ктесиас пишет персидскую историю,Феопомп про-должает историю Фукидида, Ефор-всеобщую историю со времён переселения дорийцев до 340 г.до н.э.
Причём всё это происходит в то время,когда не знали ни бума-ги,ни чернил,ни типографий.Как умудрялись «античные» и «клас-сические» авторы создавать свои многотомные труды остаётся загадкой.Если нам скажут,что использовали пергамент,то по ис-следованиям(168),для того чтобы приготовить один лист перга-мента,нужно:
1)содрать кожу с молодого теленка не старше 6 недель или мо-лодого барашка;
2)размачивать её до 6 суток в проточной воде;
3)содрать мездру особым скребком;
4)разрыхлить шерсть гноением кожи в сырой яме и золением известью от 12 до 20 суток;
5)ободрать разрыхлившуюся шерсть;
6)проквасить голую кожу в овсяных или пшеничных отрубях, чтобы удалить из неё избыток извести;
7)продубить кожу растительными дубильными экстрактами, чтобы она после высыхания стала мягкой;
8)выровнять неровности,натирая пемзой кожу,предварительно посыпав мелом.
Это нужно было,чтобы приготовить ОДИН ЛИСТ и потому пергамент был на вес драгоценных предметов вплоть до эпохи Воз рождения/
Таким образом,всё что мы читаем о исторических материалах «древних»писателей не могло не возникнуть без подготовки их не-сколькими поколениями,изучавших прошлое.Передавалось это из поколения в поколение в виде письменных рассказов.Затем поя-вились надписи на стенах общественных зданий для прославле-ния властелинов.Вторым этапом была династическая летопись. После 4-го века н.э. начался период исторических монографий. Ко-гда появилась письменность,она кроме применения к торговой деятельности стала применяться при записях в путешествиях,а в медицине при заболеваниях.По этой причине история самая моло-дая из всех человеческих наук,возникшей только после появления письменности,после чего человечество направило своё внимание и на то,что было до нас.
Представим себе,что рукопись существует.Ну и что из это-го?Кто о ней знает?Автор может дать прочесть её знакомым.Если рукопись небольшая её можно переписать,допустим, за месяц.Не будем пока затрагивать вопрос приобретения пергамента или па-пируса и представим,что рукопись переписали в ста экземпля-рах.Но и в таком положении о ней будут знать только люди узкого круга.А как же с остальным миром.Любой грамотный человек на-шего времени знает,чтобы написать какую-нибудь книгу надо про-читать немало книг других авторов.А где же они были и хранились в первых веках(даже в первых веках) нашей эры.Кроме того руко-пись может сгореть,потеряться.Каков же вывод?
До изобретения печатного станка умственное состояние чело-вечества было в «скорлупе».Только с момента этого великого от-крытия,сделавшего возможным распространение книги на огром-ные расстояния и создавшее широкое чтение книг,стало возмож-ным и быстрое развитие человечества.А нам предлагают старин-ные рукописи,где авторы полимезируют с другим автором, живу-щим,кстати,очень далеко друг от друга.Возможно ли представить себе эту полемику по поводу неизвестного сочинения.По нашему глубокому убеждению наше летоисчесление надо было начинать не с рождества Христова,а с 1452 года,когда в Майце была открыта первая типография.А ведь нам предлагают поверить,что ещё до н.э. писатели издавали произведения,содержащие 100 и более то-мов,к тому же авторы происходили из Малой Азии и Египта.
Только во второй половине 15-го века типографии распростра-нились от Германии до Турции,причём в Стамбуле национальная типография была открыта только в 1727 году.Затем под конец 17-го века типографии,благодаря миссионерам распространились в Передней Азии и только с 19-го века они появились в Египте и ази-атских странах,да и то при помощи европейцев.
Даже в самой высокоразвитой стране древности-Визан-тии,не было никаких библиотек,музеев и все рукопи-си,описывающие её историю,были «открыты»только в эпоху Воз-рождения.Этот список можно было бы продолжить,вспоминая «древнюю»литературу,философию и науку,но это труд отдельно-го исследования.Необходимо только всегда помнить,что всякая наука пользуется отдельными фактами лишь как материалом для выводов о общих законах,объясняющих эти факты. История в чисто описательном состоянии ещё не наука,а лишь материал для науки.

Прежде всего исследователю необходимо прочитать доставшийся ему текст. Древнерусские летописи написаны на древнерусском языке и переписаны писцами, почерки которых, естественно, довольно сильно отличаются от наших. Вот, например, две фразы из Ипатьевской летописи, написанной в 1420-х годах, — по общему признанию, системообразующие для русской истории:

землѧ наша велика · и
ѡбилна · а нарѧда въ
неи нѣтъ ·

Руси веселье питье · не мо-
жемъ безъ того быти ·: —

Конечно, не все тут ясно без специальной подготовки. Буква Ѧ («юс малый») читается как «я», Ѡ («омега» или «от») — как «о», а Ѣ («ять») — как «е»; заметим, кроме того, что З и Н пишутся на греческий манер — как ζ и Ν, а Е выглядит как украинская буква Є. Русскоязычного читателя может удивить окончание инфинитива -ти («быти»), сохранившееся сегодня лишь у отдельных глаголов («везти», «идти»). Но привыкнуть к иным начертаниям букв несложно; реально выучить и древнерусскую грамматику. Хуже другое: в некоторых случаях и этих специальных знаний оказывается недостаточно.

Из приведенных примеров видно, что в Древней Руси писали без пробелов (или, во всяком случае, ставили пробелы не всегда). Это естественно для архаической письменности: как правило, разрывы между словами не артикулируются в устной речи, и нужен определенный уровень филологических знаний, чтобы стала очевидна необходимость отделять одно слово от другого. В первых двух примерах разделение этих фраз на слова не вызывает особенных трудностей. Но так бывает не всегда. К примеру, вот такой фрагмент обнаруживается в Лаврентьевской летописи 1377 года непосредственно перед знаменитым рассказом о призвании варягов:

Первые три строчки и начало четвертой существенных разногласий в науке не вызывают. Вот расшифровка первых строк в упрощенной орфографии, но с сохранением оригинального деления на строки:

[и]маху дань варязи изъ заморья на чюди и на сло-
вѣнех · на мери и на всѣхъ кривичѣхъ · а козари и-
маху на полянѣх · и на сѣверѣх и на вятичѣхъ · има-
ху...

То есть «брали дань варяги из заморья с чюди и со словен, с мери и со всех кривичей, а хазары брали с полян, и с северян, и с вятичей, брали...».

Если просто переписать то, что имеется в источнике, получится такая последовательность букв: «побѣлѣивѣверицѣ ѿдыма». В начале этого ряда легко опознается предлог «по», а в конце — слова «от дыма» (в некоторых случаях буквы могли надписываться над строкой). Обращение к словарям помогает опознать слово «вѣверица» — «белка», «беличья шкурка». Так в написанной слитно фразе возникают три дополнительных пробела: «по бѣлѣи вѣверицѣ от дыма». Но для «бѣлѣи» возможны два варианта.

Можно увидеть здесь одно слово — прилагательное, выступающее определением к существительному «вѣверица». «По бѣлѣи вѣверицѣ» в этом случае будет обозначать «по белой белке», то есть по одной наиболее ценной для промысла зимней беличьей шкурке серых тонов (такое прочтение предлагает, например, Дмитрий Лихачев). В качестве подтверждения этой версии можно привести рассказ Ипатьевской летописи о встрече князей в Моровске (1159): среди подарков, которыми обменивались участники этого съезда, фигурируют «белые волки». Судя по всему, в Древней Руси «белые», зимние меха выделяли в отдельную категорию пушнины.

Однако в древнерусском языке было не только прилагательное «бѣлъ» («бѣлыи»), но и существительное «бѣла», обозначавшее среди прочего денежную единицу, монету. Эти денежные единицы упоминаются, к примеру, в ряде купчих грамот конца XIV — начала XV века, хранившихся в архиве Кирилло-Белозерского монастыря. Это значит, что в обсуждаемой фразе из Лаврентьевской летописи можно поставить еще один пробел: «по бѣлѣ и вѣверицѣ от дыма». Дань в этом случае придется считать состоявшей из двух частей — денежной (в размере одной белы) и натуральной (в виде беличьей шкурки). Получаем второе прочтение фрагмента, состоящего всего из двух десятков букв.

Может показаться, что проблема не очень важная и может быть интересна только отдельным профессионалам. Но это не так. Дело в том, что если варяги и хазары брали дань со славян только мехами, то с высокой долей вероятности хозяйство у славян того времени было сугубо натуральным и строилось на прямом обмене товарами. Если же во взимаемых податях присутствовала и денежная компонента, то, значит, на Руси, причем еще до призвания Рюрика, существовало обращение монет. А это два совершенно разных типа развития экономики, причем первый из них — натуральный — считается характерным для «отсталых» обществ и вытесняется вторым — товарно-денежным — по мере «развития», что бы под этим словом ни понималось. Иначе говоря, от того, как мы расставим пробелы в летописном тексте, напрямую зависит наша оценка «прогрессивности» восточных славян середины IX века. Не случайно среди сторонников чтения «по бѣлѣ и вѣверицѣ» оказался Борис Греков — один из ведущих историков сталинского периода, в конце 1940 — начале 1950-х годов старавшийся из «патриотических» соображений предложить как можно более древнюю датировку возникновения государственности на Руси.

Версия, что славяне могли платить дань и мехами, и деньгами, противоречит данным ряда источников. В частности, арабский путешественник и писатель середины X века Ахмед ибн Фадлан, оставивший нам описание Поволжья и прилегающих регионов, отмечает, что «на царе славян [лежит] дань, которую он платит царю хазар, от каждого дома в его государстве — шкуру соболя». О монетах в этом сообщении нет ни слова. Как следствие, современная наука сдержанно относится к чтению «по бѣлѣ и вѣверицѣ»; альтернативный вариант «по бѣлѣи вѣверицѣ» считается предпочтительным.

В то же время вопрос (как и всякий сто́ящий вопрос в исторической науке) остается открытым.

2. Изучить историю текста

Предположим, что нам достался сравнительно простой по графике, грамматике и лексике текст, прочтение которого не вызывает проблем. Можно ли считать, что мы сразу же получаем непосредственный доступ к «тому, как все было на самом деле»? Разумеется, нет. Хорошо известно, что в историческом источнике, даже самом тривиальном, мы находим не «действительность», а взгляд автора, составителя или даже переписчика. Естественно, это касается и русских летописей. Из этого следует, что адекватно прочитать летопись возможно, только как можно больше узнав про ее автора. К несчастью, сделать это очень сложно: допетровская русская культура с большим подозрением смотрела на все проявления индивидуальности; самостоятельность человека рассматривалась как источник соблазна и причина греха. Поэтому летописцы не только не настаивали на неприкосновенности своих сочинений, но и прямо призывали последующих читателей и распространителей исправлять допущенные по неразумию ошибки:

«и ныне, господа отци и братья, оже (если. — Д. Д. ) ся гдѣ буду описалъ, или переписалъ, или не дописалъ, чтите исправливая, Бога дѣля, а не клените, занеже (поскольку. — Д. Д. ) книгы ветшаны, а умъ молодъ, не дошелъ».

И такие «исправления» (а на самом деле — редактура, переделка, перераспределение акцентов) производились при переписке постоянно. Более того, когда один летописец прекращал работу, следующий мог взять ту же рукопись и продолжить писать на оставшихся чистыми листах. В результате перед современным исследователем оказывается текст, в котором прихотливо сплетаются труды нескольких совершенно разных людей, и прежде чем ставить вопрос о личности каждого из книжников, необходимо разграничить «зоны активности» каждого из них.

Для этого существует несколько приемов.

1. Самый простой случай — если до нас дошло несколько разновременных копий интересующей нас летописи (специалисты по средневековой литературе называют их списками). Тогда, сравнивая эти списки между собой, мы можем наглядно проследить возникновение каждой правки, а если хватит данных — то и прикинуть, кто мог бы эти правки осуществить.

2. Неплохо также (парадоксальным образом!), если редакторское вмешательство было произведено грубой, неаккуратной рукой. Такая правка будет надежно определяться по несуразностям, которые неизбежно возникают при неосторожном редактировании: где-то окажется предложение без глагола, где-то станет непонятно, кого «его», а где-то и вовсе не разобрать, кто на ком стоял.

Пожалуй, самая примечательная ошибка редактора обнаруживается в рассказе Повести временных лет об объединении Новгорода и Киева под властью варяжского князя Олега (882). В начале этого сообщения используются глаголы в единственном числе: «[п]оиде Олегъ... и приде къ Смоленьску...» Но затем внезапно возникает форма ныне утраченного двойственного числа: «[и] придоста къ горамъ хъ Кыевьскимъ». Даже не зная древнерусского, нетрудно заметить, что форма глагола изменилась (если раньше на конце стояло «-е», то теперь видим «-оста»). Понять причины этой ошибки было бы невозможно, если бы в руках исследователей не оказалось так называемой Новгородской первой летописи младшего извода, в которой — в отличие от подавляющего большинства летописей — поход скандинавов на юг описывается как предприятие двух человек: князя Игоря (того самого, которого в 945 году убьют древляне) и его друга и соратника Олега. Еще в конце XIX века Алексей Шахматов показал, что Новгородская первая летопись сохранила в своем составе остатки некоего древнего сочинения, излагавшего многие сюжеты ранней русской истории в нетипичном, еще не доведенном до завершения виде, в том числе Игорь там представал не воспитанником, а ровесником Олега. Автор рассказа Повести временных лет о покорении Киева, видимо, взял это сочинение за основу, но в одном месте забыл заменить форму двойственного числа. Его оговорка дала нам возможность узнать о некоторых деталях истории русского летописания XI — начала XII века.

3. Наконец, если летопись сохранилась в единственном списке и грамматических перебоев в нем не прослеживается, исследователь может ориентироваться на стилистические различия между разными по происхождению фрагментами текста, а иногда и на содержательные противоречия. Скажем, рассказывая о небесных знамениях, наблюдавшихся на Руси в 1061 году, летописец замечает:

«знаменья <...> въ небеси, или звѣздам, ли сълнци, ли птицами, ли етером (другим. — Д. Д. ) чимъ, не [на] благо бываеть, но знаменья сиця (такие. — Д. Д. ) на зло бывають, ли проявленье рати, ли гладу, ли смьрть проявьляеть».

Но далее из описания событий начала XII века становится ясно, что знамения могут быть как добрыми, так и злыми: все зависит от того, насколько истово будут молиться очевидцы. В одной голове оба этих утверждения вряд ли уживутся, а значит, скорее всего, изложение событий 1061 года написано не тем, кто составил рассказ о громких победах русского оружия, ознаменовавших собой первое десятилетие XII века.

Понятно, что результаты такого анализа будут существенно менее убедительными, чем выводы, полученные первыми двумя способами. Но попытки рассматривать летописный текст как единое целое еще менее продуктивны, поскольку в таком случае наше представление об исторических событиях неизбежно останется слишком обобщенным.

3. Узнать, кем был летописец

Разделив летописный текст на разные по происхождению слои, мы можем переходить и к решению следующей задачи — попытаться понять логику авторов, установить, с какого ракурса и в какую сторону был направлен индивидуальный взгляд каждого из них.

Проникнуть в логику автора позволяет детальное знание обстоятельств его жизни. В таком случае историк, подобно актеру, играющему по системе Станиславского, может представить себя на месте своего персонажа и попытаться реконструировать мысли, руководившие человеком прошлого.

Но мы до обидного мало знаем об обстоятельствах жизни конкретных историописателей Древней Руси. Даже авторство одного из важнейших исторических сочинений, Повести временных лет, вызывает очень большие сомнения: во-первых, имя Нестора появляется только в самой поздней из известных нам рукописей с текстом Повести, в то время как в других его произведениях оно фигурирует всегда, а во-вторых, Повесть временных лет расходится в трактовке ряда исторических сюжетов с Житием Феодосия, которое несомненно принадлежит Нестору. Значит, опираться на эту атрибуцию в истолковании текста Повести временных лет не приходится.

С другой стороны, даже не зная конкретных имен и подробностей биографии, мы можем в деталях представить себе социальный портрет тех, под чьим пером сформировалась сюжетная канва российской истории, особенно если будем очень внимательны к мелким деталям. Любая вскользь брошенная фраза, любая третьестепенная фигура на заднем плане могут пролить свет на обстоятельства и причины создания изучаемого нами текста.

Рассказывая о святом Феодосии Печерском, один из летописцев XI века отмечает:

«к нему же и азъ придохъ, худыи и недостоиныи рабъ, и приятъ мя лѣтъ ми сущю 17 от роженья моего».

Там же под 1096 годом книжник пишет от первого лица об очередном нападении степных кочевников:

«и придоша в манастырь Печерьскыи, намъ сущим по кѣльямъ почивающим по заутрени (то есть «когда мы были в кельях и отдыхали после заутрени». — Д. Д. ), и кликнуша около манастыря, и поставиша стяга два пред враты манастырьскими. Намъ же бѣжащим задомъ манастыря, а другимъ възбѣгшим на полати, безбожныѣ же сынове Измаилеви высѣкоша врата манастырю и поидоша по кельямъ, высѣкающе двери, и износяху, аще что обрѣтаху в кельи...»

Очевидно, автор или авторы приведенных фрагментов принадлежали к братии Киево-Печерского монастыря. Монастырская жизнь регламентирована в деталях. Ключевой предмет регулирования в монастырских уставах — это служба, состав и порядок следования церковных песнопений. Но немалое внимание уделяется и времени вне службы — трапезам (включая меню и даже поведение за столом), выполнению подсобных работ и индивидуальным занятиям в кельях. При этом весьма желательно, чтобы у монаха не было свободного, не посвященного тому или иному послушанию времени, поскольку праздность неизбежно рождает грех. При этом из той же летописи мы узнаем, что в Киево-Печерском монастыре действовал едва ли не самый строгий из уставов, Студийский.

Занятия историей могут встроиться в подобный образ жизни только при одном условии: если исторический процесс будет рассматриваться исключительно в религиозном ключе, сквозь призму грядущего Страшного суда. А раз так, то не приходится и удивляться той огромной роли, которую играли в древнерусском восприятии истории Библия и учение Церкви: только глубокое знакомство со священной историей и богословской литературой давало летописцу возможность создать такую трактовку событий, которая не пришла бы в противоречие с духом монастырского устава.

Наряду с летописцами-монахами существовали летописцы из белого духовенства и летописцы — служители церквей. Их мировосприятие во многом было похоже на мировосприятие монахов — в конце концов, и те, и другие, и третьи тесно связаны с жизнью церкви, но были и различия, связанные с тем, что священник был существенно больше вовлечен в мирскую жизнь. В частности, по сравнению со своими киевскими предшественниками новгородские летописцы XII-XIII веков кажутся более внимательными к экономике и городскому хозяйству, отмечают голодные и изобильные годы, падения и повышения цен, фиксируют природные катаклизмы и разрушения, которые наносит разбушевавшаяся стихия:

«бысть вода велика вельми въ Волхове и всюде, сено и дръва разнесе; озеро морози въ нощь, и растьрза вѣтръ, и вънесе въ Волхово, и поломи мостъ, 4 городнѣ отинудь бе-знатбе занесе».

То есть «поднялась вода сильно в Волхове и в других реках, сено и дрова унесла; озеро ночью стало замерзать, но ветер разметал льдины и вынес в Волхов, и [этот лед] сломал мост, четыре опоры унесло вообще неизвестно куда».

В результате мы получаем незамысловатую в литературном отношении, но объемную картину городской повседневности русского Средневековья.

Наконец, существовали (во всяком случае, в конце XV века) и летописцы —должностные лица. В частности, описав чудесные обстоятельства рождения Василия II (1415), один из книжников замечает:

«мнѣ же о сем Стефан дьякъ сказа, а в прежнем проречении старца Деменътей печатник ему сказаше, поведа великая княгини Мария».

Очевидно, составитель был принят при дворе и вхож в зарождающиеся московские приказы; поскольку же для процитированной летописи характерна еще и последовательная поддержка великокняжеской власти (в том числе и по тем вопросам, по которым позиция Ивана III расходилась с позицией Церкви), то весьма вероятно, что ее автор и сам принадлежал к несметному племени отечественных бюрократов.

Конечно, предложенные портреты летописцев носят характер веберовских идеальных типов и схватывают источниковую реальность лишь в самом первом приближении. В любом случае летописный текст обычно содержит достаточно деталей, позволяющих представить себе того человека, с которым приходится вести диалог, а значит, и предсказать специфику его реплик.

4. Понять, что летописец хотел сказать

Важной (и по большому счету лишь в последнее время осознанной) проблемой изучения летописных текстов является присутствие в них многочисленных иносказаний. Специфика иносказания в том, что о нем, как правило, не предупреждают; напротив, прибегая к непрямому выражению своей мысли, автор вызывает читателей на своего рода интеллектуальный поединок, предлагая им самостоятельно догадаться, где заканчивается буквальное описание и начинается текст с двойным дном. Понятно, что взаимодействие в таком режиме требует определенной подготовки и от пишущего, и от читающего: оба они должны владеть правилами игры и уметь ее распознать.

Долгое время считалось, что в русской средневековой книжности иносказания не употреблялись: летописцы казались исследователям людьми простыми, чуждыми греческой хитрости и латинской выучки. Действительно, на Руси не было ни состязательного суда, где можно было бы выработать навыки красноречия, ни академий и университетов, где эти навыки можно было бы обобщить, систематизировать и передать молодому поколению. И все же картина немного сложнее. Рассмотрим один пример, предложенный в середине 1990-х годов историком Игорем Данилевским.

В начальной части Повести временных лет, уже сообщив о Кие, Щеке, Хориве и сестре их Лыбеди, но еще до рассказа о призвании варягов летописец приводит историю о том, как правители Хазарского каганата попытались обложить данью восточнославянское племя полян:

«и наидоша я козарѣ... и рѣша козари: „Платите намъ дань“. Съдумавше же поляне и вдаша от дыма мечь, и несоша козари ко князю своему и къ старѣишинымъ своимъ, и рѣша имъ: „Се налѣзохомъ дань нову“. Они же рѣша имъ: „Откуду?“ Они же рѣша: „Въ лѣcѣ на горахъ надъ рѣкою Днѣпрьскою“. Они же рѣша: „Что суть въдали?“ Они же показаша мечь. И рѣша старци козарьсти: „Не добра дань, княже! Мы ся доискахомъ оружьемь одиною стороною, рекше саблями, а сихъ оружье обоюду остро, рекше мечь. Си имуть имати дань на насъ и на инѣхъ странахъ“».

Вот перевод этого фрагмента:

«и нашли их (полян. — Д. Д. ) хазары... и сказали хазары: „Платите нам дань“. Поляне же, посовещавшись, дали от [каждого] очага по мечу, и отнесли хазары [эту дань] своему князю и старейшинам и сказали им: „Вот, мы нашли новых данников“. Те же сказали [пришедшим]: „Где?“ Пришедшие же сказали: „В лесу, что на горах у реки Днепра“. [Князь и старейшины] же сказали: „Что они дали?“ Пришедшие же показали меч. И сказали старцы хазарские: „Не к добру эта дань, княже! Мы [ее] добились оружием, заточенным с одной стороны, то есть саблями, а у этих — оружие, заточенное с обеих сторон, то есть мечи. Эти [однажды] будут собирать дань и с нас, и с других стран“».

Сцена написана столь прямолинейно и бесхитростно, что усомниться в ее реальности практически невозможно. Неудивительно, что большинство интерпретаторов Повести временных лет рекомендуют читателям задуматься о технологической подоплеке этого рассказа: в частности, в авторитетнейшем издании произведения, в серии «Литературные памятники», в качестве комментария к приведенному отрывку даются сведения о находках мечей и сабель на Восточно-Европейской равнине.

Хорошо известно между тем, что меч обоюдоострый неоднократно упоминается в Библии как оружие праведников. Так, в одном из псалмов (Пс. 149: 5-9) читаем:

«Да торжествуют святые во славе, да радуются на ложах своих. Да будут славословия Богу в устах их, и меч обоюдоострый в руке их, для того, чтобы совершать мщение над народами, наказание над племенами, заключать царей их в узы и вельмож их в оковы железные, производить над ними суд писанный».

В Новом Завете обоюдоострый меч является атрибутом Христа Вседержителя и символом христианского учения:

«Я обратился, чтобы увидеть, чей голос, говоривший со мною; и, обратившись, увидел семь золотых светильников, и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому. <...> Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его — как солнце, сияющее в силе своей (Отк. 1: 12-13, 16)».

Владеющий обоюдоострым мечом действует от имени Господа, верша праведный суд над отдельными людьми и целыми народами.

Предложенная параллель может показаться натянутой, тем более что ни в Библии, ни в сочинениях авторитетных истолкователей указанных библейских фрагментов не упоминается сабля. Получается, что в рассказе о хазарской дани противопоставляются два объекта — меч и сабля, но символическое значение прослеживается только для одного. Однако, обращают на себя внимание три обстоятельства.

Во-первых, археологические исследования показывают, что производство мечей было налажено на Руси только в X — начале XI века, то есть существенно позже, чем происходили события, излагаемые в обсуждаемом летописном рассказе. При этом мечи оставались атрибутом высших слоев общества, а простые люди (владельцы большинства упомянутых в легенде очагов) к таким сложным и дорогим изделиям доступа не имели.

Во-вторых, из дальнейшего текста мы узнаем, что славяне платили дань хазарам или мехами (статья 859 года), или деньгами (статья 885 года). В этом отношении обсуждаемый рассказ находится в существенном противоречии с остальным летописным текстом.

В-третьих, идея платить дань оружием не вяжется с прочими характеристиками, которыми наделили полян составители летописного текста. Непосредственно перед процитированным фрагментом читаем:

«по сихъ же лѣтѣхъ, по съмьрти братьѣ сея быша обидимы древлями и инѣми околними».

То есть: «а потом, после смерти этих братьев (Кия, Щека и Хорива. — Д. Д. ), были [поляне] притесняемы древлянами и иными соседними [племенами]».

Трудно понять, почему племя, которое не решилось защищаться от соседей, обладающих схожим уровнем организации и воинской выучки, неожиданно проявляет такую воинственность перед лицом такого могущественного врага, каким был в обсуждаемую эпоху Хазарский каганат.

Напротив, если искать за рассказом о дани мечами не историческую реальность, а символические структуры, то результаты таких поисков состыкуются с окружающим текстом практически без зазоров. Описывая полян, книжник подчеркивает, что они «бяху мужи мудри и смыслени» (то есть «были мудрыми и рассудительными»). И даже с неохотой признавая, что Русь долгое время хранила нечистые языческие нравы, летописец отмечает, что поляне в этом празднике разврата не участвовали:

«поляне бо своих отьць обычаи имуть, кротокъ и тихъ, и стыдѣнье къ снохамъ своимъ, и къ сестрамъ, къ матеремъ и к родителемъ своимъ, къ свекровемъ и къ деверемъ велико стыдѣнье имѣху. Брачныи обычаи имяху: не хожеше зять по невѣсту, но приводяху вечеръ, а завътра приношаху по неи, что вдадуче. А древляне живяху звѣриньскимъ образомъ, жиоуще скотьски, убиваху другъ друга, ядяху вся нечисто, и брака у нихъ не бываше, но умыкиваху у воды дѣвиця. И радимичи, и вятичи, и сѣверъ, одинъ обычаи имяху, живяху в лѣсѣ, якоже всякии звѣрь...

поляне ведь по обычаю своих отцов живут кротко и спокойно и [искони?] сдержанно вели себя со снохами своими, с матерями и с родителями, [и] со свекровями и с деверями вели себя очень сдержанно. Был у них обычай заключать браки: зять не ходил [сам] за невестой, но приводили [ему ее] с вечера, а наутро приносили приданое, что считали уместным. А древляне жили как дикие звери, ведя образ жизни скота, убивали друг друга, ели нечистое, и браков они не заключали, но крали девиц, вышедших к воде. И радимичи, и вятичи, и северяне одинаковых обычаев держались, жили в лесу, словно обыкновенные звери...»

Очевидно, племя, на землях которого был воздвигнут Киев, будущая мать городов русских, виделось древнерусским книжникам каким-то особенным и будто бы заранее предназначенным для миссии первого объединителя восточнославянских племен. Естественно наделить такое племя и обоюдоострым мечом — атрибутом богоизбранного народа, и именно затем, чтобы устами хазарских мудрецов подчеркнуть предстоящую этому племени важнейшую историческую роль.

Существуют и другие примеры того, когда внешне бесхитростный и прямолинейный летописец вплетает в свой рассказ весьма сложные и требующие расшифровки аллегории. Чтобы понимать этот язык, надо знать библейский текст (причем по возможности не в современном синодальном, а в церковнославянском переводе), учение Церкви, а также, судя по всему, апокрифическую литературу, читать которую вообще-то не полагалось, но которая в большом количестве циркулировала по городам и весям средневековой Руси. Только освоив этот немалый культурный багаж, мы сможем претендовать на то, чтобы беседовать с летописцем на равных.