Правовой идеализм – это форма правосознания, выражающаяся в переоценке возможностей прав и возможностей их осуществления.

Основные формы проявления: 1) нереалистическое отношение к праву; 2) абстрактное, оторванное от жизни восприятие права; 3) неоправданная вера населения в законы, которые смогут быстро изменить их жизнь; 4) восприятие права в буквальном смысле как регулятора общественных отношений; 5) игнорирование существования в реальной действительности иных, кроме права, регуляторов общественных отношений; 6) идеалистическое отношение законодательных органов к праву, которое может выражаться в форме: а) игнорирования реальной действительности при разработке и принятии нормативных актов; б) непродуманности механизма по реализации нормативного акта; в) недостаточного понимания связи, существующей между интересами населения и нормативным актом; г) слепая вера в разрешение актуальных жизненных проблем посредством принятия нормативного акта и т.д.; 7) понимание государственными органами власти и должностными лицами возможностей нормативного акта и пределов правового воздействия, которые не соответствуют реальной обстановки; 8) акцентирование внимания только на формальной стороне права и т.д.

Причины распространения: 1) особенности в историческом развитии государства; 2) историческое могущество государства во всех сферах общественной жизни, а вследствие этого подчинение права государству; 3) недостаточное количество правовых норм, которое продолжалось на протяжении нескольких десятилетий и даже столетий; 4) ориентирование на западные правовые государства, их идеализация, а также заимствование их норм и традиций; 5) наличие неразвитого и искаженного правового сознания; 6) недостаток в развитии политической и правовой культуры; 7) юридическая неграмотность и т.д. Основные направления по осуществлению борьбы с правовым идеализмом: 1) укрепление в государстве режима законности и правопорядка; 2) гарантирование предоставления населению государства провозглашенных прав и свобод человека и гражданина; 3) повышение качества нормативных актов и их сокращение; 4) учет законодателем при принятии им нормативных актов реальной действительности и близости к жизни населения; 5) создание и развитие механизма по реализации нормативного акта, который будет отвечать требованиям надежности и продуманности; 6) осуществление правового воспитания; 7) приведение и приближение норм права и целой юридической науки к реальности и действительности и т.д.

СОЦИАЛЬНЫЕ И ТЕХНИЧЕСКИЕ НОРМЫ: ПОНЯТИЕ, ОСОБЕННОСТИ И ВЗАИМОСВЯЗЬ

Социальные нормы – это общеобязательные и объективно необходимые правила поведения, которые регулируют отношения между людьми. Основные виды социальных норм: 1) обычаи – это устойчивые правила поведения людей, которые исторически сложились в результате многократного повторения, сохраняются в сознании людей и охраняются посредством общественного мнения; 2) религиозные нормы – это совокупность правил поведения, которые отражают определенное мировоззрение и мироощущение, основанная на вере в существование Бога и сверхъестественных сил; 3) корпоративные нормы – это система правил поведения, устанавливаемые определенной корпоративной организацией с целью регулирования отношений между ее членами, но только в пределах установленных государством полномочий; 4) политические нормы–это совокупность правил поведения общего характера, которые устанавливаются и санкционируются субъектами политической системы по поводу формирования и использования государственной власти; 5) организационные нормы – это правила поведения, которые регулируют отношения, связанные с производственными и организационными вопросами. Также социальные нормы делят на следующие виды: 1) нормы морали; 2) этические нормы; 3) семейные нормы; 4) нормы традиций и привычек; 5) деловые обыкновения; 6) правила этикета. Особенности социальных норм: 1) в качестве предмета регулирования выступают общественные отношения; 2) субъектами социальных норм выступают люди, являющиеся представителями социальной сферы. Технические нормы – это правила поведения, которые регулируют отношение человека к природе и технике и возникают по поводу их наиболее целесообразного использования. Технические нормы обеспечивают целесообразное и безвредное использование природных ресурсов, технических достижений и орудий труда, так как определяют оптимальные методы, приемы и средства обращения людей с техническими объектами. Особенности технических норм: 1) в качестве предмета регулирования выступают не социальные отношения, а технические; 2) субъектами технических норм выступают не только люди, но и природа, техника. Между техническими и социальными нормами осуществляется взаимодействие, так как некоторые технические нормы затрагивают существенные интересы определенных социальных общностей и становятся технико-социальными. Технико-социальные нормы – это общеобязательные нормы, которые поддерживаются не только силой природы, но и правом и государством, их невыполнение влечет за собой юридические последствия.

Соотношение права и норм морали

Право – система особых социальных норм, которые с учетом общечеловеческой справедливости и свободы признаются, устанавливаются и охраняются государством, формально определены, регулируют общественные отношения, общеобязательны для всех членов общества.

Мораль - система норм и принципов, регулирующих поведение людей с позиций добра и зла, справедливого и несправедливого и т.п.

Право – система общеобязательных, формально определенных юридических норм, выражающих общую, классовую волю (конкретные интересы общества, классов), устанавливаемых и обеспечиваемых государством и направленных на урегулирование общественных отношений.

Норма права – обязательное для всех и формально определенное правило поведения.

Норма морали - правила поведения, которые регулируют общественные отношения на основании исторически складывающихся представлений о добре и зле, честном и бесчестном, не(справедливом).

Единство между правом и моралью:

· - единая основа - общечеловеческая система социальных ценностей и представлений о добре, справедливости, честности, равноправии;

· - нормативно-регулятивный характер - право и мораль выступают в качестве определителей границ поведения людей в типичных жизненных ситуациях;

· - единый объект регулирования (общественные отношения), достижение одинаковых целей (социально полезного развития общества), фундаментирование общеисторической ценности и показатели уровня развития социальной и культурной жизни общественно-политической системы.

Различия между правом и моралью:

· - по происхождению (мораль возникает вместе с обществом, право - вместе с государством);

· - по форме выражения (мораль содержится в общественном сознании, право - в специальных нормативных актах, имеющих письменную форму);

· - по сфере действия (мораль может регулировать практически все общественные отношения, право – наиболее важные и только те, которые в состоянии упорядочить);

· - по времени введения в действие (моральные нормы вводятся в действие по мере их осознания, правовые - в конкретно установленный срок);

· - по способу обеспечения (нормы морали обеспечиваются мерами общественного воздействия, нормы права - мерами государственного воздействия);

· - по критериям оценки (нормы морали регулируют общественные отношения с позиции добра и зла, справедливого и несправедливого, нормы права - с точки зрения законного и незаконного, правомерного и неправомерного).

Взаимодействие проявляется в схожем регулировании общественных отношений, формировании у населения должной юридической и нравственной культуры, ответственности, правосознания. Их требования во многом совпадают: то, что осуждает и поощряет право, осуждает и поощряет, как правило, и мораль. И наоборот. Многие правовые нормы вытекают из нравственных (не убий, не укради и т.п.).

Вместе с тем возможны и противоречия между ними, когда одна и та же ситуация может регулироваться по-разному со стороны права и морали из-за несовпадении интересов общества и государства; различие методов регулирования; разные критериев оценки поведения; расхождения из-за развития общественной жизни и государства; неравномерное развитие норм морали и норм права.

Мы часто сталкиваемся с различными проявлениями правового нигилизма, о котором говорилось выше. Он постоянно у всех на слуху, не сходит со страниц печати, телеэкранов. К нему даже в какой-то мере привыкли, так как он стал по сути образом жизни. Гораздо меньше говорят и пишут о правовом идеализме, который не столь глубоко проник в массовое сознание, в повседневный быт. Большинство российских граждан, наверное, и не подозревают о его существовании, не знают, что это такое. Между тем вред от правового идеализма ничуть не меньше, чем от правового нигилизма.

Надо сказать, что само понятие правового идеализма до некоторой степени условно. Термин «идеализм» употребляется здесь не в сугубо философском смысле (определенное мировоззрение), а в значении слов «идеализация», «идеалист», «идеальный», под которыми обычно подразумеваются отрыв от действительности, наивность, непрактичность, романтизм, мечтания о прекрасном, совершенном, но не реальном. Это те случаи, когда о ком-то говорят: «Он неисправимый идеалист».

Подобного рода идеализм так или иначе проявляется во всех сферах жизни общества, в том числе правовой, что и дает основание называть его правовым или юридическим в противоположность правовому (юридическому) нигилизму. Разумеется, можно говорить также о политическом, моральном и других видах идеализма. Что все это означает на практике, покажем на конкретных примерах из нашей недавней советской и постсоветской истории.

Известно, что в коммунистические времена излюбленным методом руководства «широкими трудящимися массами» было провозглашение громких политических лозунгов и починов, принятие «исторических», «судьбоносных», «эпохальных» решений и постановлений о дальнейшем развитии, повышении, усилении, укреплении чего-либо. Насаждались своего рода культ всевозможных пятилетних и более отдаленных планов и программ (общест- во-то было плановым), безоглядная вера в их магическую силу.

И все они, как правило, переводились на язык законов, которые из-за этого сильно напоминали съездовские партийные резолюции.

Устанавливались даже сроки окончательного достижения мечты о светлом будущем, т. е. идеальном счастливом обществе. Дутые лозунги, инициативы, обещания призваны были вдохновлять людей на подвиги. Говоря словами А. И. Герцена, идеология ставилась выше фактологии.

Строительство воздушных замков (точнее, бумажных) помогало жить в мире иллюзий. Однако действительность быстро разрушала эти эфемерные храмы и возвращала в мир суровых реальностей.

Инерция политического и правового идеализма была затем продолжена и даже в известной мере усилена форсированными, но бессистемными планами «перестройки» страны во второй половине 80-х гг. XX в. Одним из печальных примеров юридического идеализма и крайнего субъективизма может служить так называемое антиалкогольное законодательство, с помощью которого тогдашние советские лидеры попытались одним махом покончить с такой сложнейшей социальной и морально-психологической проблемой, как пьянство. Что из этого получилось, хорошо известно.

Столь же сумбурными, во многом авантюрными были многие проекты мгновенного преобразования России в 90-х гг. минувшего века, т. е. уже в период реформ. В этих планах ставились цели, для достижения которых западным странам понадобились бы столетия. Но хотелось сделать все сразу и как можно быстрее. Реальные возможности мало кого интересовали. Причем сделать надо было как «у них», без учета российских традиций и специфики. В результате многое попросту не приживалось на отечественной почве.

Существовала даже весьма популярная в то время программа под названием «500 дней». Именно за такой срок предполагалось трансформировать «развитой социализм» в «развитой капитализм», обеспечить переход от плановой экономики к экономике рыночной. А заодно сломать через колено менталитет упомянутых «народных масс», привыкших жить в другой системе координат.

Как ни удивительно, находились люди, которые верили в эти чудеса. Это был идеализм в чистейшем виде, помноженный на волюнтаризм. И все это пытались осуществить не в последнюю очередь с помощью права, законов, указов, правительственных постановлений. При этом в период правления Б. Н. Ельцина доминирующим среди всех нормативных актов было так называемое «указное право», основанное на единоличной, ничем не связанной воле . Поскольку романтическим планам в намеченные сроки не суждено было сбыться, то и «романтическое право» вместе с ними потерпело фиаско: оно оказалось чисто бумажным, вера в него была утрачена или во всяком случае подорвана.

Конечно, жизнь не оставалась вне всякого правового регулирования. Действовали кодексы, Конституция РФ, старые и новые (относительно реальные) юридические нормы. Но в целом законодательство того периода представляло собой «лоскутное одеяло», сотканное из сплошных противоречий. Бушевала война законов и властей, союзные и российские структуры находились в перманентном противоборстве. Советская система распалась, но на ее месте ничего устойчивого еще не сложилось. Реформы шли трудно и бестолково .

То же самое происходило и в общественном сознании, в частности правовом, которое было крайне неоднородным, деформированным, незрелым. В нем содержались как прежние, устаревшие стереотипы, так и новейшие веяния и тенденции, отражались неустоявшиеся умонастроения различных слоев и групп населения, которое не успевало «переваривать» возникшие в стране катаклизмы. Смена социальных и идеологических ориентиров для большинства граждан оказалась неожиданной и болезненной. Отсюда - эклектика, мешанина в сознании. Таким оно в значительной мере остается до сих пор.

Среди множества противоречий, раздирающих сегодня российское общество, наблюдается и такое, как парадоксально причудливое переплетение, с одной стороны, тотального правового нигилизма, а с другой - наивного правового идеализма.

Если правовой нигилизм в самом общем плане означает отрицание или недооценку права, то правовой идеализм - его переоценку, идеализацию. Оба эти явления питаются одним и тем же: юридическим невежеством, незрелым правосознанием, дефицитом политико-правовой культуры. Указанные крайности, несмотря на их, как уже отмечено, противоположную направленность, в конечном счете объединяются и образуют как бы «удвоенное» общее зло. Иными словами, перед нами две стороны «одной медали».

Хотя внешне правовой идеализм менее заметен, не так бросается в глаза, явление это причиняет такой же вред государству, обществу, гражданам, как и правовой нигилизм. Он крайне деструктивен по своим последствиям. Осознается это, как правило, потом, когда итог становится очевидным. Вот почему, борясь с правовым нигилизмом, не следует впадать в другую крайность - правовой фетишизм, волюнтаризм, идеализм.

На право нельзя возлагать несбыточные надежды, оно не всесильно. Наивно требовать от него большего, чем оно заведомо может дать, ему необходимо определять то место и ту роль, которые обусловлены объективными возможностями данного института. Непосильные задачи могут только скомпрометировать право. Поэтому его нельзя возводить в абсолют. От этого рудимента новому российскому общественному сознанию необходимо избавляться.

Между тем в условиях возникшей у нас еще в период перестройки правовой эйфории у многих сложилось убеждение, что достаточно принять хорошие, мудрые законы, как все сложнейшие и острейшие проблемы общества будут решены. «Вот примем пакет законов - и жизнь улучшится». Но чуда не происходило, законы принимались, а дела стояли на месте или даже ухудшались. В результате наступило разочарование в законах, появились признаки правового скепсиса.

Оно и понятно, ведь законы сами по себе не могут накормить, одеть, обуть людей, улучшить их благосостояние, они могут лишь способствовать либо не способствовать этому, нечто закреплять, охранять, регулировать, распределять, но не производить. Поэтому уповать только на «скоростное» правотворчество - значит питать юридические иллюзии. Нужны прежде всего социальные, экономические, политические, культурные, организационные и иные меры плюс законы. Лишь совокупное действие всех этих факторов может дать желаемый эффект.

Закон, как известно, есть официальное признание факта и не более того. Он лишь оформляет, «протоколирует» реально сложившиеся отношения. «Право не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества» (К. Маркс). Данный тезис давно стал азбучной истиной и никем пока не опровергнут.

Ясно, что проводимые в нашем обществе преобразования нуждаются в надежном правовом обеспечении, но оно не может быть чисто волевым.

Бессилие законов порождает все тот же нигилизм, неверие в реальную значимость принимаемых актов, в их способность изменить ситуацию. Законы не работают, значит, и отношение к ним безразличное, их престиж падает вместе с престижем власти.

Правовой идеализм породил у значительной части людей кризис веры в законодательные, а в более широком плане - в парламентско-конституционные пути решения назревших проблем, в новые прогрессивные институты. Идеализмом с самого начала страдали некоторые лозунги перестройки, а затем и периода реформ. Хотелось все это побыстрее воплотить в законах, закрепить юридически, провозгласить в конституциях. На деле же форсированного перехода общества из одного состояния в другое не получилось, ожидания затянулись. Наступило «социальное похмелье», горькое и мучительное. За идеалистические, скороспелые проекты, как правило, наступает суровая расплата.

Новая демократия, освободив общество от тоталитарных пут, не сумела обеспечить его поступательное развитие. А кое в чем произошел откат назад. Было принято немало бесполезных, пустых, нереальных законов. В то же время многие важные сферы жизни общества до сих пор остаются вне правовой регламентации, хотя остро нуждаются в этом.

Распространению юридического идеализма способствовало и то, что у нас долгое время преобладал чисто прагматический подход к праву (орудие, инструмент, средство, рычаг и т. д.). Его не рассматривали как социальную и культурную ценность, гуманистическую идею, институт демократии. В соответствии с этим на право взваливали «неподъемный груз», возлагали слишком большие надежды, которые в дальнейшем не оправдывались.

Правовой скептицизм особенно усилился в разгар «шоковых реформ», когда общество отчетливо осознало, что многие законы, указы, принятые в период обновления, оказались малоэффективными и не привели к достижению желаемых целей, а некоторые дали отрицательный результат. Глашатай идеи «абсолютной свободы» Ф. Ницше писал: «Не говори мне, от чего ты свободен: скажи - для чего свободен» . В самом деле - для чего?

Еще будучи кандидатом в президенты России, В. В. Путин констатировал: «В последние годы мы приняли сотни программ, решений, первоочередных мер. Но раз их так много, значит, они нереальны. Мы все время шли на поводу у событий, расхлебывая последствия собственных опрометчивых шагов» .

Иными словами, выдвигались идеалистические, невыполнимые в данный момент цели и задачи, действовали наобум. Последствий, результатов никто не просчитывал. Возник гигантский разрыв между законами и тем, что делалось ради ускоренных либеральных реформ. Забыли, что законы не всесильны. К сожалению, рецидивы прошлых уроков встречаются и сейчас. Как и раньше, принимаются законы, указы, постановления или отдельные юридические нормы, которые заведомо невыполнимы.

В народе укоренилось мнение: закон все может. И это несмотря на неуважительное, мягко говоря, отношение к нему. Данный парадокс еше раз показывает, что правовой нигилизм и правовой идеализм - два полюса одного явления, которое отражает наш российский менталитет. Поистине загадочный феномен. В «одном флаконе» несовместимые, казалось бы, ингредиенты.

Известным забеганием вперед можно считать первую статью Конституции РФ, гласящую, что Россия уже сейчас является правовым государством. Тем самым желаемое принимается за действительное. Не случайно еше в президентском Послании Федеральному Собранию 1994 г. это положение было как бы дезавуировано: «Мы должны признать - в России пока нет полноценного демократического правового государства».

0 заманчивой идее правового государства мечтали даже некоторые русские самодержцы (Екатерина II, Александр I, Александр II). Однако эти красивые мечты так и остались мечтами. Да и не могли они быть реализованы в тех условиях. В какой-то мере все наше «перестроечное», а затем и «реформаторское» законодательство грешит идеализмом, популизмом. Но подлинная беда состоит в том, что даже хорошие и нужные законы не работают. В одних случаях потому, что отсутствуют необходимые механизмы их реализации, в других (и это главная причина) - из-за того, что эти законы функционируют в нездоровой среде. Процветает нравственный, политический и правовой нигилизм, общественные отношения находятся в состоянии неустойчивости, зыбкости, законы бессильны их упорядочить, стабилизировать, направить в нужное русло. В этом смысле право испытывает небывалые перегрузки, оно не справляется со своими регулятивными и охранительными функциями.

Нельзя с помощью одних только правовых средств в декретноволевом порядке побороть бедность, преступность, коррупцию, алкоголизм, наркоманию. Эти средства должны использоваться в совокупности с другими мерами: экономическими, политическими, социальными, культурными, нравственными, организационными. Лишь тогда они могут дать желаемый эффект, а не остаться на бумаге. В России всегда страдали именно исполнительноуправленческая и контролирующая стороны дела.

Широковещательные обещания, раздача «векселей», пусть даже оформленных в виде законов и указов, означает, мягко говоря, правовой идеализм, а если сказать более резко, - сознательную правовую демагогию, создание иллюзий и «мыльных пузырей». Известно, что «потемкинские деревни» у нас строить умеют, особенно в период избирательных кампаний. Решения, послания, программы не должны быть заведомо невыполнимыми, рассчитанными лишь на «снятие напряженности». Их сиюминутность приводит затем к тяжелым, непоправимым последствиям.

Поэтому, если тот или иной закон не работает, это еще не означает, что он плох. Важны среда, атмосфера, внешние условия. Не все зависит от самого закона. Проблема сложнее. Определенные слои населения психологически не готовы к тем или иным переменам, нередко сопротивляются им. Юридические нормы не могут распутать тугие клубки возникающих противоречий, а в ряде случаев встречают противодействие. Предписания сверху во многих случаях внутренне не воспринимаются теми, на кого они рассчитаны. В этих условиях законы существуют вне жизни.

И это тоже идеализм, так как законодатели исходя из своих высоких целей, идей, замыслов конвейерно выдают «на гора» законы, заведомо зная, что они не достигают конечных целей. Нередко важнейшие акты застревают на полпути к своим непосредственным адресатам, их стопорит чиновничья бюрократия в силу обшей разболтанности, бесконтрольности и коррумпированности. Среди новой номенклатуры есть и те, кто к любым начинаниям относится, как и прежде, по принципу: важно вовремя «прокукарекать», а там пусть хоть не рассветает.

Конечно, издаются и качественные, полноценные законы, в которых виден ум, опыт, старание их создателей, но, как заметил русский историк В. О. Ключевский, «можно иметь большой ум и не быть умным, как можно иметь большой нос и быть лишенным обоняния» . Ум надо еще реализовать, поставить на службу обществу, людям.

Законодатель обязан предвидеть последствия принятия тех или иных законов. Попытки «пришпорить» социальный прогресс с помощью одних только законов, как правило, заканчивались конфузом. Журналисты острят: столько законов Дума издает, а народ жалуется на беззаконие. Сейчас всем ясно: сотней или даже тысячей законов положения не изменить, если только они не подкрепляются другими мерами.

В прессе и литературе не раз отмечалось: законодатели, видя, сколь незначительно влияние их актов на ситуацию в обществе, то и дело пытаются включиться в непосредственное управление страной, расширяя тем самым свою компетенцию. С другой стороны, исполнительная власть осуществляет экспансию в область законотворчества, создавая правовые акты под сиюминутные нужды управления. К правовым идеалистам следует отнести всех тех, кто полагает возможным навести порядок в стране исключительно с помощью юридических установлений. Возникает вопрос: что надо делать раньше - создавать условия или принимать законы? Очевидно, и то и другое. Противопоставление этих двух начал неверно и контрпродуктивно. Законодательные и общественные процессы должны развиваться синхронно, они взаимозависимы. Между тем нередко наблюдаются ситуации, когда юридические нормы либо забегают вперед, либо принимаются вдогонку. Бывает и так, что законы, указы издаются не в целях их реального воздействия на общественные отношения, а для снятия недовольства и напряженности, особенно в социальной сфере.

Иллюзии владеют многими людьми, в том числе и законодателями, которые убеждены, что с помощью законов одним махом можно реформировать страну, исцелить общество от болезней. В президентском Послании Федеральному Собранию 2000 г. говорилось: «Мы стали заложниками модели экономики, основанной на популистской политике. Утвердилась государственная ложь. Мы принимаем многочисленные законы, заранее зная, что они не обеспечены реальным финансированием. Просто из политической конъюнктуры продавливаем те или иные решения».

В печати нередко делят законы на хорошие, плохие и никакие. Никакие - это значит ненужные, ничего не значащие, не имеющие под собой ни моральной, ни материальной основы. Соответственно, они и не воспринимаются теми, на кого рассчитаны. В лучшем случае они вызывают сначала какие-то ожидания, потом разочарование, а затем злость на власть и ее правовую систему. Таких пустых, нереальных законов, к сожалению, много, и они наносят огромный вред правосознанию лютей. А ведь еще Ш. Монтескьё заметил: «Бесполезные законы ослабляют законы необходимые» .

В литературе высказана точка зрения, согласно которой не стоит рассматривать правовой идеализм как исключительно негативное явление. Так, по мнению В. В. Сорокина, «декларирование правовых идеалов можно признать допустимым в переходный период в качестве варианта правового идеализма. Умеренный правовой романтизм поддерживает уважение к праву, раскрывает резервы творческой активности субъектов правовой деятельности» . Мысль интересная, заслуживает внимания, но в то же время напрашиваются некоторые возражения.

«Допустить», конечно, можно, потому что мечтать, желать, грезить, как говорится, не вредно. Однако память подсказывает, что уж слишком долго мы мечтали о будущем («отложенном») счастье, которое так и не наступило. Ложные ожидания «согревали душу», служили оправданием социальной неустроенности и лишений миллионов людей, но в конечном счете закончились крушением всех этих надежд, обманом. Сегодня, пожалуй, больше востребованы не заманчивые романтические идеалы, а здоровый прагматизм, реализм, здравый смысл. Поэтому нам кажется, что правовой идеализм, особенно в его наиболее гипертрофированных (практических) формах, все же нежелателен и вреден. Жизнь в мире иллюзий ушла в прошлое.

Не совсем ясной также представляется мысль В. В. Сорокина о том, что «правовой романтизм» может проявляться в форме правового негативизма - осознанного игнорирования (?) правовых норм ввиду соблюдения новых правовых идей, пока не закрепленных в нормативных правовых актах . Получается, что, пока «новые правовые идеи» никем и никак не зафиксированы, т. е. не оформлены в виде определенных правил поведения, действующие юридические нормы можно нарушать, не соблюдать, игнорировать. Это не «правовой романтизм», а правовой нигилизм.

В печати сообщалось, что в Бразилии хотят записать в Конституции «право на счастье». Идею о «юридическом счастье» поддержали Япония и Южная Корея . Вот это романтизм!

Продолжение реформ, модернизации в России требует прочной правовой основы, особенно в экономической сфере. Однако при этом важно иметь четкое представление о пределах и реальных возможностях юридических законов, путях их воплощения в жизнь. Давно сказано: чтобы не разочаровываться, не следует очаровываться. Обществу необходимо преодолеть как правовой нигилизм, так и правовой идеализм, которые питают друг друга.

Монтескьё Ш.-Л. О духе законов. С. 78.

Юридический словарь

правовой идеализм - явление, противоположное правовому нигилизму; завышает возможности правового регулирования, т.е. возможность права определять реальное поведение людей. П.и. законодателя нередко приводит к принятию нормативных актов, реализовать которые в данных… … Большой юридический словарь

- (от лат. Nihil ничто, ничего) отрицание права как социального института, системы правил поведения, которая может успешно регулировать взаимоотношения людей. Такой юридический нигилизм заключается в отрицании законов, что может… … Википедия

В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена. Вы можете … Википедия

- (НПА) официальный документ установленной формы, принятый (изданный) в пределах компетенции уполномоченного государственного органа (должностного лица), иных социальных структур (муниципальных органов, профсоюзов, акционерных обществ,… … Википедия

Юридический фетишизм - гипертрофированное (возведенное в абсолют) понимание роли юридических средств в реализации социально экономических, политических и иных задач. Противоположными по форме, но сходным с правовым нигилизмом по результатам действия. В специальной… … Элементарные начала общей теории права

Является одной из приоритетных составлющих теоретической конструкции (теоретическим телом (проф. Ю.М.Дмитриенко) более сложных форм правовых культур (например, религиозной, политической, национальной и др. (асп. И.В. Дмитриенко), которые чаще… … Википедия

Если правовой нигилизм означает недооценку права, то правовой идеализм – переоценку права. Оба эти явления питаются одними корнями – юридическим невежеством, неразвитым и деформированным правосознанием, дефицитом политико-правовой культуры. Указанные крайности, несмотря на их, казалось бы, противоположную направленность, в конечном счете смыкаются и образуют как бы «удвоенное» общее зло. Иными словами, перед нами две стороны «одной медали».

Хотя внешне правовой идеализм менее заметен, не так бросается в глаза (во всяком случае, о нем почти не говорят, он не «на слуху»), явление это причиняет такой же вред государству, обществу, как и правовой нигилизм. Он крайне деструктивен по своим последствиям. Осознается это, как правило, «потом», когда итог становится очевиден. Вот почему, борясь с правовым нигилизмом, не следует впадать в другую крайность – правовой фетишизм, волюнтаризм, идеализм.

Вообще, идеи о возможности принципиального- изменения общества с помощью мудрых законов – древнего происхождения. Из этого исходил еще Платон в своих мечтах об идеальном государстве. Да и французские просветители не раз указывали на подобный путь избавления от несправедливых порядков. Но жизнь неизменно опровергала эти представления. Как известно, марксизм едко высмеивал всевозможные концепции «юридического социализма». Так, Ф. Энгельс еще в 1847 г., критикуя манифест Ламартина, писал, что предлагаемые в нем меры, например всеобщее бесплатное обучение, «способны лишь ослабить революционную энергию пролетариев; либо это чистая благотворительность; либо просто громкие фразы, лишенные всякого практического смысла, вроде упразднения нищенства чрезвычайным законом, ликвидации общественных бедствий законодательным пу"ем, учрежу дения министерства народной жизни и т.п.».

В практическом плане на право нельзя возлагать несбыточные надежды – оно не всесильно. Наивно требовать от него большего, чем оно заведомо может дать, ему необходимо отводить то место и ту роль, которые вытекают из объективных возможностей данного института. Непосильные задачи могут только скомпрометировать право. Поэтому его нельзя возводить в абсолют.

Между тем в условиях возникшей у нас еще в период «перестройки» правовой эйфории у многих сложилось убеждение, что достаточно принять хорошие, умные законы, как все сложнейшие и острейшие проблемы общества будут решены. «Вот примем пакет законов, и жизнь улучшится». Но чуда не происходило, законы принимались; а дела стояли на месте и даже ухудшались В результате наступило известное разочарование в законах, появились признаки правового скепсиса.

Помнится, в разгар работы союзного парламента пресса в негатив- 1 но-иронических тонах много писала о «магии», «девятом вале», «буме», «каскаде» законотворчества, о «мертворожденных» и полузабытых йа"- конах. В какой-то мере эти продолжалось затем и в период деятельное*-ти бывшего Верховного Совета России, а также нынешнего Фёдераль 1 ного Собрания. Оказалось, что быстрых и легких решений Нет.

Из низов слышались и более раздраженные голоса «Хватит, мы уже сыты по горло законами, они ничего не дают». Подобный упреки высказываются и сейчас. Это и понятно – ведь законы сами по себе не могут накормить, одеть, обуть людей, улучшить их благосостояние, они могут лишь способствовать либо не способствовать этому, нечто закреплять, охранять, регулировать, распределять, но не производить. Поэтому! уповать только на «скоростнбе» правотворчество - значит питать юрй* дические иллюзии. Нужны прежде всего социальные, экономические, политические, организационные и иные меры плюс законы. Лишь со- вокупное действие всех этих факторов может дать желаемый эффект.

Закон, как известно, есть официальное признание факта; и не более того. Он лишь оформляет, «протоколирует» реально сложившиеся отношения. Как ни избиты у нас слова классикой о том, что право не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества, они верны, так как проверены практикой.

Ясно, что проводимые в нашем обществе преобразования нуждаются в надежном правовом обеспечении, но оно не может быть чисто волевым. Бессилие законов порождает все тот же нигилизм, неверие в реальную значимость принимаемых актов, в их способность изменить ситуацию. Законы не работают, значит, и отношение к ним более чем прохладное, их престиж падает вместе с престижем власти.

Банально звучит мысль о том, что самый прекрасный закон ничего не стоит, если он практически не исполняется Еще Ш Монтескье;

писал. «Когда я отправляюсь в какую-либо страну, я проверяю не то, хороши ли там законы, а то, как они осуществляются, ибо хорошие I законы встречаются везде». Жизнь не раз подтверждала эту аксиому

Правовой идеализм породил у значительной части людей кризис веры в законодательные, а в более широком плане -»- в парламентоко-конституционные пути решения назревших проблем, в новые дрогрес- сивные институты. Идеализмом с самого начала страдали некоторые лозунги перестройки, а затем и периода реформации (ускорение соци

Монтескье Ш Избр произв М, 1955 С. 318

ально-экономического развития, искоренение пьянства, резкое повышение жизненного уровня народа, плавное и безболезненное развертывание демократии, гласность и др.).

Хотелось все это побыстрее воплотить в законах, закрепить юридически, провозгласить в конституциях. На деле же форсированного перехода общества из одного состояния в другое не получилось, ожидания затянулись. Наступило «социальное похмелье» – горькое и мучительное. Идеалистические скороспелые прожекты, как правило, сурово мстят за себя. Это тот же нигилизм, только с обратным знаком. И он не менее вреден.

Распространению юридического идеализма способствовало и то, что у нас долгое время преобладал чисто прагматический подход к Праву (орудие, инструмент, средство, рычаг и т.д.). В соответствии с этим на право взваливали «неподъемный груз», возлагались слишком большие надежды, которые в дальнейшем не оправдались. Правовой скептицизм особенно усилился в последние годы, когда общество от-чс1ливо осознало, что многие законы, принятые в период реформ, ока« запись малоэффективными и не привели к достижению желаемых целей, а некоторые дали отрицательный результат.

Инерция политического и правового идеализма идет еще от старых коммунистических времен, когда господствовал своего рода культ всевозможных планов, решений и постановлений «исторических», «судьбоносных», «эпохальных». О дальнейшем развитии, усилении, укреплении, повышении чего-либо... Насаждалась безоглядная вера в их магическую силу. И все они, как правило, переводились на язык законов, которые из-за этого сильно напоминали партийные резолюции.

Дутые программы и обещания, лозунги о светлом будущем были излюбленными приемами работы с «массами». Говоря словами Герцена, идеология ставилась выше фактологии. Строительство воздушных замков (точнее, бумажных) помогало жить в мире иллюзий. Однако действительность быстро разрушала эти эфемерные храмы и возвращала в мир суровых реальностей. Заманчивые цели снова и снова оказывались недостижимыми, горизонт отдалялся.

К сожалению, рецидивы прошлых уроков встречаются и сейчас, но теперь в форме популизма, непродуманных, легковесных заявлений, программ, посулов, шоковых рывков, наигранного оптимизма, неоправданных прогнозов, посланий, упований на авось, веры в чудо и т.д. Как и раньше, принимаются законы, указы, постановления или отдельные юридические нормы, которые заведомо невыполнимы и отражают лишь стремление их авторов бежать «впереди паровоза». Сказывается неспособность трезво оценить реальную ситуацию, предвидеть последствия. Примеров много.

В 1993 г. Правительством РФ была одобрена явно скороспелая общероссийская программа «Жилье» (по типу успешно провалившейся союзной), которая предусматривала к 2000 г. трехкратное увеличение строительства нового жилья. Наивность быстро дала о себе знать – программа, мягко говоря, забуксовала. В том же году принимаются Основы законодательства о культуре. Судьба – та же. Не сработал знаменитый президентский Указ № 1 «О первоочередных мерах по развитию образования в РСФСР», так как не имел под собой необходимой материальной основы. Таких необеспеченных решений и программ набралось уже немало. Грубо говоря, законы есть, а

денег нет.

Не реализуется в полной мере Закон «О ветеранах» от 25 января 1995 г. Улыбку вызывают указы Президента о своевременной выплате зарплаты. Последний из них (от 5 мая 1998 г.) называется: «О дополнительных мерах по обеспечению выплаты заработной платы работникам бюджетной сферы и оздоровлению государственных финансов». А через три месяца (17 августа) произошел обвал финансовой системы, начались забастовки и голодовки учителей, врачей, других категорий служащих. Не помогает делу и установление уголовной ответственности за задержку зарплаты (Закон от 13 июня 1997 г.). Кого судить? Кто

Указы и другие акты о борьбе с коррупцией и преступностью давно охарактеризованы в печати как маниловщина, донкихотство. Они не только не привели ни к какому прорыву в данной области, а скорее, наоборот, усугубили положение, подорвали веру людей в закон и власть, послужили как бы «дымовой завесой» (Не хватало еще указа о борьбе с бюрократизмом.) Мелькают саркастические выражения и заголовки статей: «Преступники не уйдут от доклада», «Борьба с преступностью особенно хорошо выглядит на бумаге», «Власть объявляет бумажную войну криминальному миру» и т.п.

Время от времени стране, населению демонстрируется высочайший гнев по поводу разгула преступности и коррупции, объявляются «беспощадная война», «бой», «фронтальное наступление» и т.д., но подлинной политической воли, судя по всему, не проявляется, а главное – отсутствует материальная основа для таких мер. Как говорится, много шума и...ничего. Последние события, связанные с обвинениями в коррупции в высших эшелонах власти и банковско-финансовой системе,

повисли в воздухе.

Поэтому уповать в борьбе с указанным злом только на закон или кадровые перемещения, доклады, призывы, штабы, комиссии – значит заранее обрекать проблему на тупиковое состояние. Именно так и происходит. Генеральный прокурор РФ заявил: «Федеральная программа

борьбы с преступностью принята для того, чтобы сказать: уважаемая общественность, борьба с преступностью ведется».

В январе 1999 г. было принято очередное правительственное постановление об усилении борьбы с организованной преступностью и кор 1 -рупцией, утверждена соответствующая программа на период до 2001 г. На ее реализацию требуется 3 млрд рублей, источник этих средств не указан. Вполне возможно, что данную программу может постигнуть участь всех предыдущих прекраснодушных актов и намерений. «Скальпель уголовного закона пока не успевает отсекать ткани госаппарата, пораженные метастазами коррупции» 2 .

В 1993 г. в России был отменен режим прописки, однако до сих пор нет ни одного города или даже населенного пункта во всей Федерации, где бы прописка не действовала. Да и трудно реализовать закон, для которого не созрели необходимые объективные условия,-основываясь лишь на одном желании. Соответственно нереализуема и статья 27 Конституции о свободе передвижения. Опять идеализм, забегание вперед.

В настоящее время прописка заменена регистрацией. Различие между ними состоит в том, что в основе прописки лежит разрешительный принцип, а в основе регистрации – уведомительный. Излишне говорить о том, насколько это важно для каждого отдельного индивида, семьи, общества в целом. Это не что иное, как переход к цивилизованным формам общежития. Но опять-таки в силу неподготовленности страны к этому переходу, новый институт пока не работает и прописка продолжает действовать практически повсеместно.

Подобные «революционные порывы» можно объяснить лишь стремлением во что бы то ни стало, независимо от реальных возмож*-ностей, сделать все так, как у «них». Но такое неудержимое законодательное «хотение» и есть идеализм. Благие намерения и цели должны соизмеряться с условиями, средствами, методами их достижения;

В прессе все чаще встречаются справедливые высказывания о том, что у нас внизу – правовой нигилизм, а наверху – правовой фетишизм и даже цинизм.

В свое время бывший союзный президент ошеломил всех здравомыслящих граждан грозным указом о разоружении самовольных военных формирований и сдаче незаконно хранящегося оружия в двухнедельный срок. Президент России в своем Обращении к участникам чеченского конфликта от 29 ноября 1994 г. отвел на «роспуск вооруженных формирований и сдачу оружия» уже 48 часов. Потом этот срок

был продолен еще на трое суток. Конечно, оба эти чисто импульсивно-волевых акта остались на бумаге, а разоружение непокорных «боевиков» растянулось почти на два года, но цель при этом так и не была

достигнута.

В народе укоренилось мнение: закон все может. И это несмотря на неуважительное отношение к нему- Данный парадокс еще раз показывает, что правовой нигилизм и правовой идеализм – два полюса одного явления, которое отражает наше противоречивое время. Очень часто подтверждается старая истина: закон могуч, но власть нужды сильнее. И жизнь диктует свое. Закон, не выражающий «нужды», –

Элементы идеализма и правового романтизма содержит российская Декларация прав и свобод человека и гражданина 1991 г., ибо многие ее положения в нынешних кризисных условиях неосуществимы. Она еще долгое время будет восприниматься обществом как некий свод мало чем пока подкрепленных общих принципов или своего рода тор жественное заявление о намерениях и желаниях, а не как реальный

документ.

В президентском Послании парламенту 1995 г. справедливо отмечается, что в нашем обществе зреет опасное явление; «Права личности, никогда в отечественной истории не считавшиеся практическим государственным приоритетом, рискуют и впредь остаться декларативными. По-прежнему власть будет лишь упоминать о них в официальных документах, а граждане – испытывать на себе собственную пра 1 -вовую незащищенность. Другими словами, опасность состоит в дискредитации понятия «права человека» в социальной и политической

практике».

ции РФ, гласящую, что Россия уже сегодня является правовым государ 4 ством. Здесь явно желаемое принимается за действительное. Не случайно в президентском Послании Федеральному Собранию 1994 г. это положение как бы дезавуируется: «Мы должны признать – в России пока нет полноценного демократического правового государства».

Это, скорее, цель, лозунг, перспектива, а не состоявшийся факт, хотя в качестве программной эта концепция возможно и заслуживала провозглашения в Основном Законе страны. Иными словами, хорошо уже то, что такая идея заявлена, законодательно закреплена, ибо умолчание по этому поводу было бы вообще непонятным. Но правовое государство не может быть в один прекрасный момент введено «сверху», в декретном порядке. Оно будет постепенно создаваться в ходе длительного и трудного развития российского общества.

О заманчивой идее правового государства мечтали даже русские самодержцы – Петр I, Екатерина II, Александр II. Но эти красивые мечты так и остались мечтами. В какой-то мере все наше «перестроеч-ное» и «реформаторское» законодательство грешит идеализмом, про" жектерством. В юридической литературе не раз высказывались мнения против форсирования сроков построения правового государства, так как любые кавалерийские наскоки на социальные процессы всегда оборачивались для общества негативными последствиями.

В настоящее время сам курс реформ разрушил многие иллюзии – надежду на лучшую жизнь, справедливость, высокие нравственные идеалы, гуманизм, реализацию основных прав человека. Произошло отчуждение власти от народа, а народа – от власти. «На развалинах советской мифологии мы стали возводить новую мифологию – мифологию «невидимой руки» рынка, мифологию свободы. Реформатор ры дискредитировали реформы. ...Вряд ли нужно было отказываться от прежней системы социальных гарантий, направляющей роли государства».

Демократия, освободив общество от тоталитарных пут, не сумела сама по себе обеспечить его поступательное развитие. А кое в чем произошел откат назад. Принято немало бесполезных или неэффективных законов. В то же время многие важнейшие сферы жизни до сих пор остаются вне юридической регламентации, хотя остро нуждаются в этом. Новые, «рыночные» лозунги, идеалы не осуществились, ожидания не оправдались. А главное, для большинства населения не ясно куда идем, чего хотим? Отсюда журналистские остроты: куда идем непонятно, но что мы придем туда первыми, сомнений нет.

Но подлинная беда состоит в том, что даже хорошие и нужные законы не работают – в одних случаях потому, что отсутствуют необходимые механизмы их реализации, в других (и это главная причина) – из-за того, что вокруг простирается ненормальная среда их «обитания» и функционирования. Бушует нравственный и правовой нигилизм, общественные отношения находятся в состоянии хаоса, ломки, крайней неустойчивости, зыбкости, законы бессильны их упорядочить, стабилизировать, направить в нужное русло. В этом смысле право испытывает небывалые «перегрузки», оно не справляется со своими регулятивными и защитительными функциями.

Поэтому, если тот или иной закон не работает, это еще не означает, что он плох. Не все зависит от самого закона. Проблема сложнее. Определенные слои населения психологически не готовы к переменам, нередко сопротивляются им. Юридические нормы не могут развязать

тугие клубки возникающих противоречий, а в ряде случаев встречают противодействие.

Власть слаба, она не может собрать налоги, обеспечить реализацию своих законов, остановить преступность, защитить граждан. Она не справляется с первейшей функцией – регулятора общественной жизни, порядка, стабильности. Предписания сверху во многих случаях внутренне не воспринимаются теми, на кого они рассчитаны. В этих условиях законы существуют как бы сами по себе, а жизнь – сама ПО себе.

И это тоже идеализм, ибо законодатели, исходя из своих высоких целей, идей, замыслов, конвейерно принимают и принимают законы, заведомо зная, что они не достигают конечных целей и уходят в песок. Нередко важнейшие акты застревают на полпути к своим непосредственным адресатам – их стопорит чиновничья бюрократия в силу общей разболтанности, бесконтрольности, коррумпированности. Среди новой номенклатуры есть и те, кто к любым начинаниям отно- сится, как и прежде, по принципу: важно вовремя «прокукарекать», а там пусть хоть не рассветает.

Сами парламентарии удручены тем, что выдаваемые ими «на-гора»- в большом количестве законы не «приживаются». Бывший замести- тель председателя Комитета по законодательству союзного парламента К.Д. Лубенченко мрачно сравнивал законодательные усилия тогдаш" них депутатов «с попытками вырастить сад в жестоких условиях пустыни. Иногда представляется, что законы, которые мы разрабатываем, отторгаются действительностью, как саженцы бесплодной почвой, И возникает чувство тревоги и безысходности». Как видим, проблема «отторжения» законов возникла не вчера, но она существует и сегодня.

Власть бессильна заставить законы работать, поэтому она их просто-издает. Но законодатель не вправе идти на поводу у обыденного со- знания – надо срочно принять такой-то закон; он обязан смотреть дальше, предвидеть последствия. Правовое самообольщение опасно, ибо оно порождает беспочвенные надежды, убаюкивает общество. В последнее время чуть ли не еженедельно принимаются и публикую ются «целевые федеральные программы», но каждому ясно, что они -невыполнимы.

Попытки «пришпорить» социальный прогресс с помощью одних только законов, как правило, заканчивались конфузом. Примеров тому не мало, и из них необходимо извлекать уроки. Прежде всего это ведет к девальвации законов, которые начинают работать вхолостую, созда- вая видимость решения проблем.

Конечно, есть и хорошие, полноценные законы, за которыми – ум, опыт, старание их создателей, но, как заметил Достоевский, «чтобы быть умным, одного ума мало». Ум надо еще реализовать, поставить на службу обществу, людям. Иначе он мертв и бесполезен. «Умных» бездельников и советников у нас не мало.

Абсолютизация права, наделение его чудодейственными свойствами сродни поклонению искусственно созданному идолу. Такое обожествление явления -* это существование в мире иллюзий. Отсюда – лавинообразный рост законов и указов за последние восемь лет, поиск спасения именно в них. Но еще древние говорили: в наиболее испорченном государстве – наибольшее количество законов. Сейчас всем ясно – сотней или даже тысячей законов положения не изменить, если только они не подкрепляются другими мерами. Полоса «демократического романтизма» проходит.

Возникает вопрос: что надо делать раньше – создавать условия или принимать законы? Очевидно, то и другое. Противопоставление этих двух начал неверно и недопустимо. Законодательные и общественные процессы Должны развиваться синхронно, они взаимозависимы. Между тем нередко наблюдаются ситуации, когда юридические нормы либо забегают вперед, либо принимаются «вдогонку»

Бывает и так, что законы, указы издаются не в целях их реального воздействия на общественные отношения, а для снятия социальной напряженности, бсобенно как раз в социальной сфере. На это совершений справедливй обращено внимание во втором президентском Пй-сланий парламенту, в котором отмечается, что именно в этих вопросах «откровенность и честность важнее всего; люди гораздо в большей степени страдают от неоправданных обещаний и посулов, чем от объективной оценки реальности». Но дело в том, что и президентские указы грешат этим же недостатком.

В критический момент выдаются «векселя», принимаются всевозможные «федеральные программы», повышаются ставки, оклады, пособия, которые затем не оплачиваются. Подобные акты, заявления носят в основном популистский характер и не решают проблем по существу, а загоняют их вглубь. Достигается лишь временный и обманчивый эффект. Потом эти проблемы возникают вновь, но уже в более острой форме. Усилия тратятся на гудок, а не на реальное движение. Особенно бросается в глаза предвыборный популизм, когда кандидаты в депутаты и в президенты не скупятся на обещания

В массовом сознании существует не только непонимание значения юридической формы, но и явное ее преувеличение, гипертрофирование как панацеи от всех зол. Иллюзии владеют многими, в том числе и

законодателями, которые убеждены, что с помощью законов одним махом можно реформировать страну, исцелить общество от болезней.

Нельзя, например, декретом сверху ввести мир и согласие в стране. Это напоминает попытки известного литературного персонажа установить с помощью законов единомыслие в России. Каждому ясно, что единение и сплоченность достигаются совсем иными путями и средствами. Административными же распоряжениями и указаниями можно только дискредитировать эту благую цель.

Но сегодня одновременно возникла и другая тенденция. Как отмечается в литературе, «бытовавшая на всех уровнях правосознания наивная вера во всемогущество закона сменяется более сдержанным отношением к нему Социальные ожидания все более возлагаются уже не столько на грядущий справедливый закон, сколько на оперативные распоряжения власти, не обязательно облеченные в нормативно-правовую форму». Получается, что фактический порядок и фактическое поведение чиновников и есть право. Неписаное...

Таким образом, наше эклектичное и деформированное правосознание делает очередной зигзаг и, увы, не в сторону уважения и почитания закона. Мы склонны уже одобрять и неправовые действия – лишь бы они давали нужный результат. Опасный поворот. Это что-то близкое к 4юрмуле: цель оправдывает средства. Неразвитое юридическое мышление мешает определить, чего, собственно, мы хотим от права – чтобы оно по-прежнему служило инструментом или гарантом?

Продолжение реформ в России требует прочной правовой основы, особенно в экономической сфере. Блок таких законов призвана принять в соответствии с Конституцией Государственная Дума. Однако при этом важно, чтобы народные избранники имели четкое представление о пределах и реальных возможностях юридических законов, путях их воплощения в жизнь. В противном случае общество опять будет жить в мире иллюзий.

Давно сказано: чтобы не разочаровываться, не следует очаровываться. Чрезвычайно важно и необходимо преодолеть как правовой нигилизм, так и правовой идеализм, которые питают друг друга.

ЛейстОЭ Три концепции права//Государство и право 1991 № 12 С 9

Тема 32. МЕХАНИЗМ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ (А.В. Малько)

Правовой идеализм - это форма правосознания, выражающаяся в переоценке возможностей прав и возможностей их осуществления.

Основные формы проявления: 1) нереалистическое отношение к праву; 2) абстрактное, оторванное от жизни восприятие права; 3) неоправданная вера населения в законы, которые смогут быстро изменить их жизнь; 4) восприятие права в буквальном смысле как регулятора общественных отношений; 5) игнорирование существования в реальной действительности иных, кроме права, регуляторов общественных отношений; 6) идеалистическое отношение законодательных органов к праву, которое может выражаться в форме: а) игнорирования реальной действительности при разработке и принятии нормативных актов; б) непродуманности механизма по реализации нормативного акта; в) недостаточного понимания связи, существующей между интересами населения и нормативным актом; г) слепая вера в разрешение актуальных жизненных проблем посредством принятия нормативного акта и т.д.; 7) понимание государственными органами власти и должностными лицами возможностей нормативного акта и пределов правового воздействия, которые не соответствуют реальной обстановки; 8) акцентирование внимания только на формальной стороне права и т.д.

Причины распространения: 1) особенности в историческом развитии государства; 2) историческое могущество государства во всех сферах общественной жизни, а вследствие этого подчинение права государству; 3) недостаточное количество правовых норм, которое продолжалось на протяжении нескольких десятилетий и даже столетий; 4) ориентирование на западные правовые государства, их идеализация, а также заимствование их норм и традиций; 5) наличие неразвитого и искаженного правового сознания; 6) недостаток в развитии политической и правовой культуры; 7) юридическая неграмотность и т.д. Основные направления по осуществлению борьбы с правовым идеализмом: 1) укрепление в государстве режима законности и правопорядка; 2) гарантирование предоставления населению государства провозглашенных прав и свобод человека и гражданина; 3) повышение качества нормативных актов и их сокращение; 4) учет законодателем при принятии им нормативных актов реальной действительности и близости к жизни населения; 5) создание и развитие механизма по реализации нормативного акта, который будет отвечать требованиям надежности и продуманности; 6) осуществление правового воспитания; 7) приведение и приближение норм права и целой юридической науки к реальности и действительности и т.д.

Правовой идеализм - это переоценка права и его возможностей. нереалистичное отношение к праву со стороны ученых-правоведов, восприятие права как абстракции, оторванной от жизни (в том числе противопоставление "писаного" и "неписаного" права);

слепая вера граждан в "хорошие законы", которые способны быстро изменить жизнь;

буквальное восприятие права как средства регулирования общественных отношений, игнорирование того факта, что в реальной действительности общественные отношения регулируются не только правом;

идеалистическое отношение к праву со стороны законодателей (например, неучет законодателями обстоятельств реальной действительности при разработке и принятии нормативно-правовых актов, слабое знание жизни, непонимание связи между содержанием нормативно-правового акта и интересами народа, непредусмотрение механизма реализации норм правового акта, вера в то, что принятие закона автоматически решает жизненные проблемы);

неадекватное понимание должностными лицами и государственными органами возможностей закона (их сильное преувеличение), а также пределов правового воздействия (не все общественные отношения можно отрегулировать правом, не все сферы жизни находятся "в поле зрения" правовых норм, например: личные, семейные, отношения в детском коллективе, учреждениях исполнения уголовных наказаний, отдаленных районах тайги и Крайнего Севера, горных поселениях некоторых народностей Кавказа и т. д.);

увлечение формальной стороной права (например, при рассмотрении многих судебных дел).

К причинам распространения правового идеализма в обществе относятся:

• * особенности исторического развития, самодержавно-деспотический характер власти, отсутствие развитых демократических традиций;
• * историческое всемогущество государства (и вместе с ним подчиненного ему права) - запрещение царскими указами ношения бороды, введение новых привычек (европейская одежда, парики), отмена крепостного права, провозглашение победы пролетарской революции и установление социалистического строя, быстрое и практическое осуществление многих государственных замыслов - строительство громадных сооружений, рытье каналов, переселение народов, идеи поворота северных рек, перестройка и отмена социализма сверху;
• * культивируемый десятилетиями и столетиями "правовой голод";
• * идеализация жизни западных правовых государств, механическое перенесение их традиций на отечественную почву;
• * неразвитое и деформированное правосознание;
• * юридическое невежество;
• * дефицит политико-правовой культуры.

Основными путями борьбы с правовым идеализмом являются:

• -укрепление режима законности в стране;
• -гарантированность прав и свобод граждан;
• -уменьшение частоты принятия и количества нормативно-правовых актов, улучшение их качества;
• - уделение законодателем внимания реальности, близости к жизни принимаемых, им актов;
• -усиление реалистичности юридический науки;
• - создание надежных механизмов реализации законов и подзаконных актов;
• -правовое воспитание.

Правовой идеализм и правовой нигилизм - родственные, взаимно связанные явления.

Рано или поздно правовой идеализм превращается в правовой нигилизм, а правовой нигилизм подпитывает правовой идеализм. Оба эти явления имеют сходные корни. Следовательно, бороться необходимо синхронно и с правовым идеализмом, и с правовым нигилизмом.

Влияние правового идеализма на общественные отношения и мир личности

Правовой идеализм опасен для правопорядка и законности, как и любое отклонения, проявляющее себя во всей красе в сфере политики и общественных отношений. Он состоит в том, что праву ошибочно приписывается слишком большая роль в обустройстве общественной жизни - правовые идеалисты считают, что достаточно принять хорошие законы и все пойдет, как по маслу, наступит правопорядок и законопослушание во всем. Однако это далеко не так, ведь еще Ш. Монтескье отмечал, что хороших законов еще не достаточно для улучшения жизни, нужны действенные механизмы их реализации. Поэтому правовые идеалисты не увидев реального улучшения жизни после принятия «хороших законов», которые из-за тысяч различного рода препятствий все никак не могут вступить в действие, разочаровываются в праве и постепенно смещаются на позиции того же самого правового нигилизма. Вот почему нежелателен ни правовой нигилизм, ни правовой идеализм, а в отношении человека к праву должна быть, говоря языком Горация, «aurem mediakridas»(т.е. «золотая середина»).